ЕУРАЗИЯ ҚЫПШАҚТАРЫ: ТАРИХ, ТІЛ ЖӘНЕ ЖАЗБА ЕСКЕРТКІШТЕРІ

Түркі жазбалары мен мәдениеті күндері аясындағы

Кимек мемлекетінің 1100 жылдығына арналған

ЕУРАЗИЯ ҚЫПШАҚТАРЫ:

ТАРИХ, ТІЛ ЖӘНЕ ЖАЗБА ЕСКЕРТКІШТЕРІ

халықаралық ғылыми конференциясы

материалдарының

ЖИНАҒЫ

 

Кумеков Б.Е.

академик НАН РК,

профессор ЕНУ Астана,

Казахстан

                                                                                        

КИПЧАКОВЕДЕНИЕКОНЦЕПТУАЛЬНОЕ

НАУЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ЕВРАЗИЙСКОГО МАСШТАБА

 

Плодотворные исторические и источниковедческие изыскания в области истории кипчакских племен, относящиеся к  70-80 годам ХХ века были связаны с научными достижениями, приведшими к новому осмыслению научного направления кипчаковедения. Это постижение оказалось возможным прежде всего благодаря научному открытию кочевого Кимекского государства [1], образованного в регионе Восточного, Северного и Центрального Казахстана в IX в., вскоре после падения Тюркского каганата. В начале XI в. преемниками кимекской государственности стали кипчакские ханы. Следуюший значимый научный результат относится к выявлению расселения куманов на территории Западного Казахстана, датируемого концом IX в. [2]. Упомянутые историографические выводы привели к пониманию    многокомпонентности структуры кипчакского мира, состоящей из триады этнополитических объединений кипчаков, кимеков и куманов как целостной системы, связанных территорией расселения, культурным наследием, единым языком и общностью исторической судьбы  и является результатом той аналитической работы над мусульманскими, прежде всего арабскими источниками, которые были проделаны в течение последних трех десятилетий. До того общепринятым в научной литературе было определение всех трех названных общностей, как этнически единого целого, называемого по-разному в многочисленных и разноязычных источниках: кипчаки, половцы, куманы, куны. Во времена В.В.Бартольда и И.Маркварта  все эти этнонимы рассматривались как обозначения одной этнической группы тюркских племен. Только детальное рассмотрение всех обстоятельств использования каждого из этих терминов в разных не только по языку, но и по степени информированности источников приводят к другому выводу. При этом главная посылка источниковедческого анализа нарративных памятников проистекает из строго выработанных подходов системного характера.

Уже предварительно было ясно, что именно источники мусульманского круга, прежде всего арабские, и в какой-то степени ранние персидские, относящиеся к IX-XVII в.в., более чем любые другие, насыщены информацией о кипчаках, кимеках и куманах. Точнее  говоря, они просто богаче по количеству информации, чем совсем уж скудные, иные по языку и историографической традиции сочинения (латинские, русские, китайские, монгольские, армянские). Кажущаяся многочисленность сведений возникает, прежде всего, за счет бесчисленных  повторов с более или менее значительными изменениями, за счет парафразирования сведений, содержащихся  лишь в нескольких действительно аутентичных сочинениях, к которым, прежде всего, следует отнести Тамим ибн Бахра, Ибн Хордадбеха, Абу Дулафа, ал-Истахри, ал-Масуди, “Худуд ал-алам”, Махмуда ал-Кашгари. Наиболее трудоемкая часть источниковедческой работы связана с тщательной выборкой из очень большого числа текстов тех крупинок оригинальной, не содержащейся  в более древних сочинениях информации, которые после длительных поисков их места в информационной цепи и позволяли сложить относительно прочный фундамент для собственно историографических выводов.

Чаще всего приходилось пользоваться источниками, которые уже в силу их очевидной компилятивности не оценивались как оригинальные. Однако, именно в такого рода сочинениях, где без особой критики сводились в едином тексте весьма разные и часто противоречивые историографические линии, именно в таких компилятивных источниках обнаруживались наиболее ценные информационные пласты, выдерживающие проверку сравнением с независимыми от них, но не полными и недостаточными по своей информативной значимости источниками. Иногда, такого рода проверка вообще заставляет выходить за рамки сводов письменных источников и обращаться, например, к археологическим материалам.

Наиболее интересным и важным текстом такого рода является сочинение ал-Идриси “Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак”, созданное в середине XII в. на Сицилии, автора которого нельзя причислить к великим путешественникам. Оно, казалось бы, не удовлетворяло требованиям личной причастности создателя текста к изучению  предмета его повествования, специального знания автором текста объекта изучения. Однако ал-Идриси  обладал тем неоспоримым преимуществом над многими прочими предшественниками и современниками, что сосредоточил в своих руках и использовал в своей книге огромное количество письменных источников значительно больше, чем в других подобных сводных трудах. Именно в труде ал-Идриси накопление источников породило их качественную метаморфозу – новизну информации, зачастую совершенно неожиданной и позволяющей  обозначить казалось бы невозможные аспекты изучения описываемой им страны или племенной общности. Так, почти шаблонным во всех сочинениях арабских географов было повествование о кимеках и кипчаках как о вечных кочевниках степей и пустынь, не знающих даже элементарных форм оседлости. И вот на этом фоне  в подобного же рода повествование как-то неожиданно предстаёт фрагмент более древнего текста о городах и поселениях кипчаков и кимеков. Тщательное всестороннее исследование сочинения ал-Идриси позволило установить их географическую локализацию – в пределах Прииртышья и Алакульской котловины, в юго-восточном Казахстане. Впоследствии, в ходе археологических изысканий были обнаружены в Алакульской котловине ряд оседлых поселений кимекского времени именно на коренных землях кимеков. И сразу перестали казаться удивительными сообщения Тамима ибн Бахра (IX в.) и  “Худуд ал-алам” (Х в.) о протогородской культуре в этом кочевом мире, о существовании там сравнительно развитых форм государственного устройства, просуществовавших, несмотря на неблагоприятные внешние обстоятельства, относительно  длительный срок, около двух столетий.

Для прояснения столь сенсационной информированности ал-Идриси пришлось вновь изучать круг его источников. И вот,  среди прочих их имен, в этом списке обозначилось  самое важное, что можно было обнаружить, имя некоего Джанаха, который назван сыном “хакана – царя кимеков”, который, оказывается, оставил недошедшее до нас, но доступное для ал-Идриси[3, с.6], описание своего народа и государства. Так, в блоке, казалось бы, традиционной и обычной информации, появляется, имеющий принципиальное значение, пласт сведений, который полностью меняет конфигурацию не только самого блока, но и всех привычных в новейшей историографии историко-этнологических построений.

К не менее неожиданным результатам привело изучение географических карт ал-Идриси. Они позволяют, вкупе с текстом, определить пределы расселения кипчакских и кимекских племен, что само по себе весьма существенно для нашего исследования. Но главное достижение было связано с иным аспектом. Именно на карте ал-Идриси, чья информация корреспондирует с  материалами содержащимися у Ибн Саида (XIII в.) и Абу-л-Фиды (XIVв.), обозначена страна куманов, отделенная и обособленная от земель кипчаков, равно как и от кимеков. Исследователи, изучавшие карту ал-Идриси, не обратили особого внимания на это обстоятельство. В «Сурат ал-ард» ал-Идриси к северу от двух топографических объектов, идентификация которых не вызывает никакого сомнения (Бахр ал-Хазар – Каспийское море и Бухайрат ал-Хваризм – Аральское море), расположены горы Аскасийа. Их описывают протянувшимися в меридиональном направлении с севера на юг, с небольшим уклоном в сторону востока. Из этих гор вытекает несколько рек, что особенно важно река Атиль (Волга), впадающая в море Хазар (Каспий). Описанные характеристики гор позволяют с уверенностью отождествить Аскасийа с Уральскими горами. Ибн Саид и Абу-л-Фида указывают, что в предгорьях Аскасийа, к югу от него обитали куманы (к̣умāн по Ибн Саиду и к̣āмāн согласно Абу-л-Фида). На незначительном отдалении к юго-востоку от Аскасийа в  «Сурат ал-ард» показаны горы Тагура, где отмечена столица куман – к̣умāнийа  (у ал-Идриси в форме ск̣мāнийа). Тагура по этому описанию сопоставима с Мугоджарскими горами. Судя по тексту средневековых сочинений, горы Тагура (Мугоджары) являлись основной областью расселения куманов. Как явствует из данных нарративных источников, куманы расселялись в пространстве между северными приаральскими степями и предгорьями Южного Урала. К югу от них находились огузы (согласно карте «Малого ал-Идриси» и кимеки), на западе – печенеги, на северо-западе – булгары, на северо-востоке – кипчаки. Здесь важно  отметить, что куманы как самостоятельная этническая общность противопоставлены огузам, кипчакам, кимекам, печенегам и булгарам. Анализ текста и карт дает основание датировать сведения средневековых авторов о куманах концом IX в.

Известно, что ал-Идриси в какой-то степени был знаком с южно-европейской географической традицией. А в терминологии европейских географов и политиков отсутствовало слово кипчак, но неоднократно упоминались куманы. Решение, казалось бы, простое и достаточно традиционное, одни и те же племена европейцы называли куманами, а мусульманские авторы – кипчаками. Но вот неожиданно в сочинениях египетских историографов XV в. прекрасно знакомых с кипчакской средой была обнаружена нисба ал-Кумани. Мамлюкская средневековая историческая литература содержит ценные сведения об этническом составе племен в мамлюкском государстве XIII-XV вв.. Наименование того, или иного лица по признаку его этнической принадлежности является довольно обычным у восточных авторов. В сочинениях арабских средневековых историков содержится важные сведения относительно антропонимии неарабского происхождения, в которых четко выделяется нисба, указывающая на племенную принадлежность, в частности куманской. Так, в мамлюкской среде упоминаются по сведениям Ибн ал-Фурата эмир ал- к̣умāнū القما نى[4, с.437], а по данным Ибн Тангриберди   (судя по имени он был сам кипчаком) – шейх Зайн ад-дин Абу Бакр ал-к̣уманū  القمنى[5, с.46],  в данном случае “куманец” или “куман”. Эту уникальную информацию можно дополнить упоминанием у арабских географов и историков термина к̣уман (к̣уманлῩ) в качестве этнонима в племенном составе кипчаков Восточного Дешт-и Кипчака.

Стало совершенно ясным, что термин куман в сочинении ал-Идриси отнюдь не европейский экзоэтноним, а самоназвание какой-то группы тюркских племен, связанных с кипчакским миром, но вовсе не тождественных самим кипчакам. Рельефно предстала новая картина трех этнополитических  объединений в  Кимекском каганате IX-нач.XI  вв. в пределах от Иртыша до Итиля (Волги). Собственно кимекские племена наиболее компактно обитали на Иртыше в Восточном Казахстане и Западном Алтае. Основным доменом кипчаков был Центральный Казахстан. Куманы составляли западную ветвь кимеко-кипчакского объединения и расселялись на территории между северными приаральскими степями и предгорьями Южного Урала. Стольный город их области располагался в Мугоджарских горах. Как кипчаки, так и куманы находились под политическим контролем кимекского кагана. Власть в каганате принадлежала правящему роду, из среды которого происходили каганы кимеков. В социальном и культурном отношении кимеки во многом унаследовали и развили традиции, сложившиеся в древнетюркской среде VI-VIII вв.

В начале XI в. наследие Кимекского каганата перешло в руки кипчакской элитарной  военно-племенной знати. Земли от Алтая и Иртыша на востоке до Итиля (Волги) и Южного Урала на западе, а также от оз.Балхаш на юге до Кулундинской степи на севере вошли в пределы Кипчакского ханства. Кимекское и куманское племенные объединения подпали в политическую зависимость от кипчакских правителей.

Политическое возвышение кипчакских ханов вскоре привело к дальнейшему расширению их территории. Кипчакские правители вытеснили огузских джабгу, захватили бассейн Сырдарьи, Приаральские и Прикаспийские степи и взяли под контроль важнейшие торговые пути, проходившие через Поволжье, Устюрт и Сырдарью. Этот участок магистрали, соединявший Азию с Европой, с расположенными на нем городами и укрепленными крепостями, имел большую притягательную силу, как важный в стратегическом и экономическом отношении регион.

Возвышение кипчаков на гребне политической волны и расширение пределов их влияния привело к изменению этнополитической ситуации в регионе. В этой связи в мусульманской историографии появляется и надолго закрепляется историко-географический термин Дешт-и Кипчак (Степь кипчаков), отражающий суть новой геополитической ситуации.

Усилившись за счет экономического и военного потенциала Кимекского каганата и Огузской державы кипчакские ханы продолжили политику расширения сферы своего влияния. В середине Х1 началось движение кипчакских племен от Итиля в западном направлении. Основная группировка куманов в качестве авангарда кипчакского объединения первой вступала по мере своего продвижения на запад в непосредственные контакты с народами с племенами Восточной Европы, в частности, Руси, Византии и других. Эти контакты с самого начала оставили глубокий след в той своеобразной информации о куманах, которая отлагалось и закреплялось в письменных источниках. Ее особенность проявилось в характерном для эпохи древности и средневековья типологическом явлении, заключающемся в переносе названия на все племенное объединение в целом одного, раньше других ставшего известным этнического компонента. Это широко распространенное явление сохранилось вплоть до этнографически близких народов. Так, Махмуд ал-Кашгари отмечает: «Огузы, когда их жилища стали соприкасаться с крепостью, принадлежащей чигилям, постоянно воевали с ними (чигилями). Огузы называют всех тюрков от Джейхуна (Сырдарьи) до Верхнего Китая чигилями.  А это ошибка»[6, с.330]. И в самом деле, Махмуд ал-Кашгари сделал эту поправку, исходя из исторических реалий, ибо непосредственно за чигилями в сторону Китая жили многочисленные тюркские племена – карлуки, тюргеши, ягма, барсханы.

Эта же закономерность нашла отражение и в древнерусских летописях, на страницах которых отложилась информация  исключительно о половцах, т.е. куманах, вследствие первых по времени контактах восточных славян именно с ними, хотя за куманами находился массив собственно кипчаков. Слово «половцы» является калькой  тюркского «куманы». Судя по всему, термин половцы следует толковать в двух значениях: конкретном, обозначавшем собственно куманов, и расширительном, распространявшемся на все объединения кипчакских племен. Однако эти значения, как известно, в летописях не различались. Отсюда возникали известные сложности при интерпретации сведений о половцах, заключенных в древнерусских памятниках. Точно также дело обстояло  в средневековой византийской историографии. В последней четверти Х1 в. византийцы в своих трудах дали информацию о куманах по их подлинному этническому названию и распространили это имя на все тюркские племена Дешт-и Кипчака. Эта. традиция в византийской литературе сохранилась много позже, вплоть до   Х1У

Кочевья куманов располагались западнее кипчакских племен, ставки которых находились к востоку от Днепра. Политическая гегемония кипчакской военно-племенной знати распространилась на огромную территорию от Иртыша до Днестра. По древнетюркской традиции сильное и крупное Кипчакское ханство, занимавшее столь значительные земли, было разделено на два этнотерриториальных объединения: Восточнокипчакское и Западнокипчакское, рубежи между ними проходили по реке Итилю. В основе этого деления лежала военно-административная система, которой придавалось исключительное значение, ибо она отражала специфику кочевого быта и была  наиболее удобным для военной организации и кочевого способа существования. Военно-административная форма политогенеза зиждилась на территориально-племенной основе. По количеству крупных племен в государстве появлялось соответствующее количество территорий.

Под эгидой кипчакских ханов возникло этнополитическое образование евразийского масштаба, в рамках которой были продолжены государственно-административные, военные и социально-культурные древнетюркские традиции. Вследствие активных интеграционных процессов на всем пространстве Дешт-и Кипчака установилось историко-этнографическое единство под властью кипчаков. С кипчакским фактором связывалось представление о кипчаках как о самом многочисленном из всех тюркских народов Центральной Азии и Восточной Европы и самой обширной области  расселения.

В пределах Дешт-и Кипчака шел интенсивный процесс формирования кипчакской народности, в особенности на территории Казахстана, стимулированный всем ходом нивелировки этнокультурных признаков, чему содействовали государственность, этническая территория, однотипность форм хозяйствования, система общественных отношений и общность языка. Тесное взаимодействие кипчаков с различными этническими группами сказывалось на их этнической общности. С все растущим политическим весом кипчаков многие племена и этнические группы (канглы, кимеки, куманы, карлуки, огузы, чигили, печенеги, уран, кай, азкиши и др.), сознавая свою принадлежность к единому этносу, принимали этноним кипчак и стали сами себя называть кипчаками. Однако завершающий этап формирования кипчакской народности был прерван монгольским нашествием.

В первой половине XIII в. все земли, находившиеся под влиянием кипчаков вошли в состав Монгольской империи.  С целью легитимизации власти в Дешт-и Кипчаке монголы проводили целенаправленную политику на физическое истребление династийного рода кипчаков ельборили и сокрушение военного потенциала кипчакского общества. Выверенная стратегия привела к присвоению родом Чингисхана всех прерогатив политической власти в Дешт-и Кипчаке.

Кардинальные политические изменения, однако, не повлекли за собой столь же радикальных трансформаций во всех областях общественной жизни. Верховенство монголов не смогло приостановить развернувшегося соперничества в духовной и материальной сферах двух сил – пришлой и автохтонной. Постепенно монгольская знать и ее окружение поглощалась и ассимилировалась в тюркской кипчакской среде. В борении двух культур, монгольской и кипчакской, восторжествовала более развитая кипчакская культура. Тем самым кипчакские культурные и духовные традиции в языке, религии, письменности, нравах и обычаях возобладали над монгольской.

На этой почве реалии, связанные с государственным устройством и этнокультурной ситуацией, нашли адекватное отражение в зарубежной историографии. Так, в наиболее информативных источниках того времени – арабских сочинениях, монгольский улус Джучи при его ближайших преемниках во второй половине XIII в. рассматривался как государство Дешт-и Кипчак с правящей династией Чингизидов. И не только в арабских письменных памятниках, но и в европейских повествовательных трудах говорится в этом же смысле о «Команском царстве», лишь в поздних русских летописях оно было известно как Золотая Орда (калька Алтын Орды).

На современном этапе исследование проблем кипчаковедения, связанных с евразийским историко-культурным наследием,  целесообразно проводить в рамках трех  взаимодополняющих научных направлений: 1. Кипчаки и Тюркский мир; 2. Кипчаки и Арабский Восток; 3. Кипчаки и народы Восточной Европы.

Кипчаки и Тюркский мир. Историческая родина кипчаков находится в Казахстане. Здесь они создали государство, в рамках которой в XI-XIII вв. сформировалось этническая территория кипчаков, впоследствии она явилась надежной основой для этнической территории казахского народа. В Кипчакском ханстве происходит  сложение литературного кыпчакского языка – основы казахского языка, создание литературных кипчакских памятников – предтечи казахской литературы, окончательное  складывание присущих казахам антропологических черт. Сложившаяся кипчакская этническая общность была самым непосредственным образом связана с этногенезом казахского народа, ибо само слово «қазақ» возникло в кипчакской среде. Однако завершающий этап формирования кипчакской народности был прерван монгольским нашествием. Между тем консолидация в XI – XII вв. кипчакских племен, обитавших как в степной зоне, так и земледельческих оазисах с поселениями и городами и представлявших в рамках нескольких хозяйственно-культурных типов целостную и единую систему жизнедеятельности их общества, была важнейшим этапом в сложении казахской народности. На базе развития этнических процессов в Кипчакском ханстве складывается этническое ядро казахского народа. Тем самым  обнаруживается прямая связь между активизацией исследований  в области истории, языка, литературы и культуры кипчаков и адекватным обеспечением научных изысканий на поприще этногенеза, политогенеза, глоттогенеза и культурогенеза казахского народа.

Впрочем, кипчакский феномен не только и очевидно не столько собственно казахское достояние. Если теперь мы можем говорить в полный голос о тюркском мире, то одним из существенных интегрирующих и консолидирующих элементов в нем являлся кипчакский фактор. Так, кипчаки сыграли значительную роль  в сложении целого ряда тюркоязычных народов: кыргызов, каракалпаков, башкир, татар, ногаев, кумыков, карачаев, балкар, узбеков, азербайджанцев, турок, алтайцев.

Научные изыскания связанные с Тюркским миром имеют непреходящую значимость, ибо они содействуют выявлению общих исторических судеб тюркских народов, культурного и духовного наследия, способствуют дальнейшему их сближению и интеграции с другими странами и народами.

      Кипчаки и Арабский Восток. Инфильтрация отдельных группировок кипчакских племен в арабские страны происходило на лоне религии ислама и синкретической мусульманской культуры с IX в. Дисперсное расселение кипчаков усилилось вследствии монгольского завоевания. Они оказались за пределами Дешт-и Кипчака в отдаленных странах вплоть до Египта и северной Индии, где возвысились до высот власти. В середине XIII в. в Египте кипчаки стали правителями Мамлюкского государства, видными военачальниками, строителями великолепных мечетей и мавзолеев, учеными и поэтами. Традиции степной цивилизации были продолжены кипчаками в Египте в военной организации, материальной и духовной культуре, в нравственных и поведенческих нормах. Кипчаки-мамлюки, как правило, дорожили своей самобытностью, их этническое самосознание было высоким, вдали от исторической родины, окруженные иноязычной и иноэтнической средой, сохраняли привычные обычаи и традиции. Кипчакские султаны, а также видные представители военной знати явились создателями великолепных мечетей и мавзолеев, в художественно-оформительном декоре которых нашла место своеобразная атрибутика кочевой культуры «қөшқар мүйіз» (роговый орнамент). Историко-культурный симбиоз мусульманской синкретической культуры и степной цивилизации придал новое звучание ярким и оригинальным творениям зодчих эпохи мамлюков. Вместе с тем кипчакскими учеными создавались военные трактаты, грамматические пособия, кипчакско-арабские словари, литературные произведения, а также развивались традиционные формы устного народного творчества.

Кипчакский фактор, наряду с религией исламом сыграл решающую роль в установлении союзнических отношений и дружеских связей между двумя крупными державами – Дешт-и Кипчаком и Мамлюкским государством, у истоков которого стоял знаменитый султан Байбарс, кипчак по происхождению из Западного Казахстана. Эта коалиция была направлена, на почве общей вражды, против монгольских Хулагуидов Ирана. Именно кипчаки-мамлюки стали единственной силой способной противостоять монгольским завоевателям и наследникам первых крестоносцев.

Арабский Восток и мусульманская культура примечательны также тем, что ее рукописные фонды и библиотеки содержат наиболее информативные, по сравнению с другими зарубежными источниками, письменные памятники по истории и культуре кипчакских племен. В этой связи одним из главных предпосылок успешных исследований проблем кипчаковедения является создание надежной источниковедческой базы, которая предполагает тщательный сбор и критическое использование уже известных, доступных источников, а также вовлечение в научный оборот письменных материалов, хранящихся в рукописехранилищах Стамбула, Каира, Тегерана, Лондона, Парижа, Санкт-Петербурга. Необходимо активизировать источниковедческие изыскания в особенности в Турции и Египте, которые располагают  ценнейшими в мире фондами арабских, персидских и тюркских рукописей. К примеру, количество арабских рукописей в Турции превышает 160 тыс. Собранные в них рукописи, что чрезвычайно важно, в значительной своей части представляют большую научную ценность., так как  среди них встречается целый ряд редких экземпляров и единственных в своем роде средневековых сочинений, материалы которых проливают свет на историю и культуру кипчакских племен. Многие известные нам рукописи нуждаются в сопоставлении с аналогичными зарубежными списками, что может быть полезным для расширения не только чисто источниковедческих понятий, но и общих знаний по этнической, политической и социальной истории кипчаков. На современном этапе развития историко-востоковедческих исследований налицо направление исчерпывающего привлечения всех доступных источников во всей их гамме разновременных, разнохарактерных и нередко противоречивых данных.

      Кипчаки и народы Восточной Европы. На евразийском пространстве Великой степи кипчакские ханы находились в тесных взаимосвязях и взаимоотношениях с сопредельными странами  Восточной Европы.  Правители Болгарии, Венгрии, Византии часто прибегали к помощи кипчаков для защиты своей страны, совершения походов и с целью борьбы за престол. Кипчаки сыграли судьбоносную роль в спасении Византийской империи от печенегов, в утверждении Болгарской династии и укреплении власти венгерских королей. Отдельные группировки кипчаков вместе с ханами оставались в этих странах, в отведенных им землях на поселение. Кипчаки оставили заметный след и в истории Польши, Германии, Чехии, Литвы. Римская курия придавала особое значение кипчакской политической гегемонии в Причерноморье, неоднократно направляя в кипчакскую среду своих миссионеров для религиозной пропаганды. Важные тракты торгового пути, пролегавшие через земли Дешт-и Кипчака из Восточной Европы в Среднюю Азию, Передний и Дальний Восток, находились в руках военно-племенной знати кипчаков, которые взимали немалые пошлины на товары с проходящих караванов. В силу политической мощи Кипчакского государства и осуществления кипчакскими ханами контроля над всеми сухопутными и водными торговыми путями Дешт-и Кипчака, знание кипчакского языка было необходимым, и он стал международным койнэ. Вследствие распространения и установления кипчакского фактора в Восточной Европе с необходимостью возник в конце XIII в. ценный кипчакский словарь «Codex Cumanicus», предназначенный для познания кипчакского языка широким кругом народов и стран этого региона. В историко-культурном памятнике кипчаков отразились лингвистические атрибуты степной цивилизации, материальной и духовной культуры кипчакских племен, их образа жизни и нравственных норм. Интенсивными были этнокультурные связи кипчаков- половцев с населением Украины, в чьих сказаниях и песнях отложились имена ряда деятельных кипчакских ханов Боняка, Тугар-хана и др. В огромном количестве великолепные кипчакские каменные статуи оставались в степях Украины вплоть до XVII в.  Особо тесные связи кипчакских племен были с княжествами на Руси. Эти взаимоотношения жиздились на экономических, военных, политических, культурных, языковых контактах. Нередко кипчакские ханы и русские князья находились в отношениях свойства. Примеры широких взаимосвязей средневековых кипчаков с евразийскими народами можно приумножить. Но главная суть этих контактов – воссоздать преемственность между прошлым и современностью. Иначе говоря, восстановить прежнюю схему интеграции на принципиально новой основе – международного научного сотрудничества  народов Евразии через призму кипчаковедения.

 

Список литературы:

  1. Кумеков Б.Е. Государство кимаков вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1972.
  2. Кумеков Б.Е. К открытию расселения куманов на территории Казахстана (по материалам средневековых арабских источников)// Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата,1987.
  3. Аш-Шариф ал-Идриси. Китаб нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак. Ал-муджаллад 1. Каир, 1994.
  4. Тарих Ибн ал-Фурат. Т.9, Байрут, 1939.
  5. Ибн Тагриберди. Ан-Нуджум аз-захира. Т.8, Каир, 1936.
  6. Махмуд ал-Кашгари. Диван лугат ат-турк. Т.1, Стамбул, 1915.