КИТАЙ – ИМПЕРИЯ COPY-PAST. ЗАИМСТВОВАН ДАЖЕ СИМВОЛ СТРАНЫ – ДРАКОН

Арман Нурмуханбетов

Национальный портал “Адырна”

• КИТАЙ – ИМПЕРИЯ COPY-PAST. ЗАИМСТВОВАН ДАЖЕ СИМВОЛ СТРАНЫ – ДРАКОН.

 

 Китай – Империя Copy-Past.

Заимствован даже символ страны – Дракон.

21.04.2020

5

3207

       14 марта 2020 года МИД Казахстана вручил ноту протеста послу Китайской народной республики в связи с публикацией в соцсетях Китая провокационной статьи «Почему Казахстан стремится вернуться в Китай». Эта статья появилась на подконтрольном правительству Китая медиа-портале Sohu 8 апреля и утверждала, что Казахстан исторически является территорией китайского влияния и многие казахстанцы якобы желают «вернуться» в Китай. 

После беседы с китайским послом в Министерстве иностранных дел Казахстана в тот же день скандальная публикация оказалась недоступной на портале Sohu,хотя и продолжает присутствовать в китаеязычном сегменте интернета на ресурсах, успевших скопировать ее текст.       

Однако стало известно, что еще ранее китайский портал toutiao.com опубликовал не менее претенциозную статью, обращенную в адрес нашего южного соседа под заголовком «Кыргызстан был землями Китая». В статье говорится, что со времен династии Хан, Кыргызстан на протяжении тысячи лет был территорией Китая, но Российская империя смогла завладеть этими землями.

Обе статьи вызвали очередной всплеск антикитайских настроений в среднеазиатских республиках. Эксперты оценили их как необоснованные, так как статьи не содержат научных ссылок, грешат массой исторических неточностей и могут быть легко опровергнуты целой массой исторической литературы. Тем не менее, эти выпады в сторону западных соседей Китая дали информационный повод вспомнить о некоторых штрихах реальной истории взаимоотношений чжунго и Великой степи.

 

«КИТАЙСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ» – РУКАМИ КОЧЕВНИКОВ

Да, в некоторые периоды истории Китаю действительно удавалось достичь границ Средней Азии. Однако авторам этих статей неплохо было бы напомнить, что факты успешного продвижения китайских ванов на северо-запад не только происходили в период упадка кочевой цивилизации, но и совершались руками все тех же кочевников, о чем прямо заявляют историки:

«Совершенно правы те исследователи, которые пишут, что все успехи импepии Тан на западе были делом рук кочевников”.

[Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии: Тексты и ис­следования. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1989. – с.13]

“Китайские завоевания были в действительности достижением тюрок, находившихся на службе у империи”.

[Samolin W. East Turkistan to the Twelfth Centure. A brief political survey. – L.; the Hague; P., 1964 – p.59]

И это вполне логично. Будучи многочисленной, тем не менее, пешая армия Китая многократно оказывалась попросту беспомощной против значительно уступавшей ей численно кавалерии кочевников. Красноречивым памятником бессилия китайских стратегов против мобильной и несравненно более профессиональной кочевой армии является гордость китайской архитектуры и наиболее яркая туристическая достопримечательность Поднебесной наших дней – Великая стена, служившая многие поколения единственной защитой от набегов «северных варваров».

Разрезая едва ли не половину современного Китая и являя собой действительную древнюю границу китайских династий со Степью, эта дорогостоящая застывшая в тысячелетиях «стена отчаяния», так и не решившая, кстати, своих стратегических задач (кочевники просто обходили ее сбоку) демонстрирует одним фактом своего существования реальные пределы как географических амбиций китайских правителей, так и пределы их фантазии в борьбе с летучими кочевыми отрядами.

 

 

КИТАЙ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ КОЧЕВНИКОВ

Однако, история свидетельствует, что кочевники не только уверенно доминировали на всей территории севернее и западнее Великой стены, но и активно присутствовали и внутри границ собственно древнего Китая. Со времен древнейших царств правящие элиты Китая во многом были сформированы кочевниками.

“Анализ их племенного состава на момент завоевания (Шанского Китая) похоже указывает на то, что правящий дом Чжоу относился к тюркской группе, и что популяция состояла в основном из тюрок и тибетцев”.

Немецкий синолог Вольфрам Эберхард [Eberhard, Wolfram. A History of China – Berkeley-Los Angeles: University of California Press, 1969 – p.29-30, 32, 35]

“К западу территория Западной Вэй простиралась вдоль Ганьсуйского коридора, граничившего со степями на севере и горными областями на юге. Культура этой западной части северного Китая была ближе всего к степной культуре; ее жители были отличными наездниками и воинами, и традиционную китайскую культуру было практически не видно”.

[The Cambridge History of China. Volume 3: Sui and T’ang China, 589–906 AD, Part One. Edited by Denis Twitchett and John K. Fairbank – Cambridge University Press, 1979 – p.54]

“… за фасадом классики действительная власть находилась в руках олигархии военных аристократов, в основном сяньбийского или смешанного происхождения. По оценкам где-то 65 процентов высших чиновников Северного Чжоу были некитайцы… В целом эта осевая группа состояла из сильных и жестких людей действия, одаренных в конной езде и стрельбе, находчивых военных лидеров, опытных управленцев. Их конфуцианское образование было по большей части примитивным, а их знание китайской литературы и философии слабым… Долгое доминирование степных народов отражалось в их личной культуре, несмотря на то что члены “китайских” семей превосходили некитайские семьи в соотношении восемь к одному”.

[The Cambridge History of China. Volume 3: Sui and T’ang China, 589–906 AD, Part One. Edited by Denis Twitchett and John K. Fairbank – Cambridge University Press, 1979 – p.81, 83]

 

” Их образ жизни был под сильным влиянием кочевых традиций; даже в период Тан многие из них говорили на тюркском также свободно, как и на китайском; они были, в общем-то, скорее военной группировкой, нежели гражданской элитой, живя тяжелой, активной жизнью вне стен; как и среди кочевников, их женщины были куда более независимы и сильны по сравнению с традиционным китайским обществом”.

[The Cambridge History of China. Volume 3: Sui and T’ang China, 589–906 AD, Part One. Edited by Denis Twitchett and John K. Fairbank – Cambridge University Press, 1979 – p.3]

“… за весь суйский период, китайцы (скорее всего из семей, находившихся под сильным влиянием военных традиций сяньби) составляли 53.3%, некитайцы 40% и оставшиеся неизвестного происхождения. Из этих шестидесяти генералов не менее 52 прежде служили под властью сяньбийской Северной Чжоу, в то время как отцы или деды 46-и из них служили или табгачской Северной Вэй (7) или сяньбийской Северной Чжоу (39)”.

[The Cambridge History of China. Volume 3: Sui and T’ang China, 589–906 AD, Part One. Edited by Denis Twitchett and John K. Fairbank – Cambridge University Press, 1979 – p.84, 100]

“Начиная с 4 века, Тоба и их потомки, в общем-то, задали курс китайской истории, не только политически, но и культурно, за более чем тысячелетие до того как другой кочевой народ, монголы, подчинил большую часть континента Азия”.

Канадско-китайский синолог Саньпин Чэнь [Chen, Sanping. Multicultural China in the Early Middle Ages – Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2012 – p.2]

Указанные выше кочевники Тоба (или Табгачи в орхонских надписях), сыграли ключевую роль в истории Китая. Вначале они фактически основали влиятельную династию правителей Северная  Вэй, а позднее – Суй и Тан. О влиянии кочевников Тоба на культуру и историю Китая говорит якобы «китайская легенда» о Мулан, ставшей всемирно знаменитой благодаря одноименному голливудскому мультфильму и имевшей на самом деле степное происхождение:

“Имя Мулан 木蘭, произносившееся в среднекитайском как Муклан, почти наверняка является вариантом тобасского племенного имени Пулан 僕蘭, произносившегося в среднекитайском как Буклан или Боклан. Оба названия также фиксируются как личные имена”.

Канадско-китайский историк Саньпин Чэнь [Chen, Sanping. Turkic or Proto-Mongolian? A Note on the Tuoba Language //Central Asiatic Journal, Vol. 49, No. 2 (2005) – p.161]

 

В ряду перечисленных фактов и выводов историков совершенно логичным выглядит напоминание о вкладе в историю Китая монгольских кочевников, создавших на его территории блестящую династию Юань, официально признанную объединителем Китая и сделавшей его субъектом невиданной прежде по интенсивности международной торговли, придав тем самым этой стране особую мощь и процветание.

И даже нынешних границ, как показывают исторические данные, Китай достиг исключительно благодаря очередным завоевателям – маньчжурской династии Цин. Эта династия новых степных императоров управляла империей вплоть до 1911 года, опиравшейся при этом на прошлые монгольские достижения на территории Китай и сумевшей дотянуться до указанных в скандальных статьях Казахстана и Кыргызстана опять-таки благодаря кочевникам:

“Глядя с позиции современности, мы видим, что обширная территория Китайской народной республики унаследована ею от маньчжурской династии Цин, которая, в свою очередь, унаследовала свою обширную и сложную империю от монголов”.

[Сугияма Киёхико, Евразия и Япония от монголов до маньчжуров: китайские империи Мин и Цинь]

“В отличие от чжурчжэней империи Цзинь и династии Мин, приграничные стратегии которых были направлены на поддержание состояния разобщенности монгольских племен и недопущение единства среди них, маньчжуры сделали ставку на союз с монголами, сделав кочевую знать этих племен составной частью имперской структуры… По мнению Пердью, именно союз с монгольскими племенами обеспечил успешное продвижение маньчжуров за пределы Великой Китайской стены”.

[Гомбожапов Александр Дмитриевич, Историография пограничной политики империи Цин: особенности модели взаимодействия кочевой и оседлой государственности]

 

КУЛЬТУРНАЯ ЭКСПАНСИЯ КОЧЕВНИКОВ

Тысячелетнее физическое присутствие кочевых правителей и элиты в менеджменте Китая не могло не сказаться и на его культуре. Необходимо  со всей объективностью признать тот факт, что эта бесспорно древняя дальневосточная цивилизация, в свою очередь, многое переняла от «северных варваров». Исследователи последних лет в ряду влияний кочевников перечисляют многие элементы культуры – пагоду как архитектурный феномен, основанный на инженерных традициях Великой степи, циклический календарь, который ныне принято называть «китайским», технологии обработки металлов, золотые украшения, поэзию, воинские искусства кочевников и даже лапшу.

Этим темам посвящена масса работ, и их обсуждение займет много времени. Приведем здесь лишь несколько цитат историков, изучивших заимствование китайцами колесниц, кавалерии, одежды и даже игр кочевников:

“Полагая, что не только сами колесницы, но и секреты езды, разведения коней и ухода за колесницами не были прежде известны в Китае, разумно утверждать что “чужеземцы” предоставляли неоценимые услуги и обучение, по крайней мере, в тот период, когда колесницы еще только принимались местной культурой”.

[Gideon Shelach-Lavi. Steppe Land Interactions and Their Effects on Chinese Cultures during the Second and Early First Millennia BCE. P.23, 24, 26]

” Царь Чжао объясняет: “Я предлагаю перенять кавалерийское одеяние некитайских кочевников и обучу своих людей их конной стрельбе – посмотрим как тогда заговорит свет!”…Эта легенда датирует принятие кавалерии центральными царствами 307 годом до н.э., и действительно, археологические находки подтверждают, что конная езда распространилась в центральном Китае где-то в течение 4 века до н.э., в то время, как сражение сидя на коне вошло в обиход в конце того же века”.

[Hansen, Valerie. The open empire: a history of China to 1600 – New York: W.W. Norton & Co, 2000 – p.65]

“В начале династии Тан (VII век) элементы раннетюркского костюма (особые халат, пояс с подвесными предметами и сапоги) стали модными у китайских горожан (в том числе, у прислуги обоих полов, придворных дам в облике всадниц). Так, принц Ли Чжэн уже в детстве обожал экзотическую одежду тюрков и другие атрибуты кочевой жизни “.

[Яценко, С.А. Тюрки: мужской костюм в китайском искусстве //Западный Тюркский Каганат. Атлас – Астана: “Service Press”, 2013 – c.595]

“В 7 и 8 веках женщины высшего общества носили западные одеяния, в то время как их мужчины на охоту носили тюркские костюмы или играли в поло, игру, произошедшую из Центральной Азии. Сам император не гнушался в нее играть…  Мода включала в себя замшевые ботинки, кафтаны, затянутые у пояса и широкие рукава”.

Французский согдолог и тюрколог Этьен де ла Вэссьер [De la Vaissière, Étienne. Histoire des marchands sogdiens – Paris, 2002 – p.145]

Как видим, не только военно-управленческое, но и культурное влияние кочевников на Китай было значительным. Причем, немногие осознают, насколько. Слишком многое в феномене китайской цивилизации создавалось по принципу copy-past – методом примитивного копирования. И эти принципы не изменились по сей день. Китай и в наши дни уверенно лидирует в списке «пиратских» стран, беззастенчиво заимствуя идеи, технологии и промышленные образцы со всего мира, демонстрируя полнейшее отсутствие собственного творческого начала.

При этом, следуя давней традиции «культурно-исторического рейдерства», китайская идеология не только стремится присвоить военные успехи кочевников, необоснованно претендуя на соседние территории, но и пытается всячески затушевать факты культурного вклада цивилизации Великой степи в развитие Китая.

И это вполне объяснимо. Когда Китай вполне закономерно лишится авторства на многое из того, что незаконно приписывает себе, он может потерять и главное – привычный для всех шаблонный символ самого Китая…

 

ТЮРКО-МОНГОЛЫ – ИСТИННЫЙ «НАРОД ДРАКОНА»

Тюрко-монгольские народы, как правило, связывают себя с тотемом Волка. С Драконом принято ассоциировать Китай. Однако, существующий на данный момент объем фактов позволяет утверждать, что мы, кочевники Великой степи, в полной мере можем претендовать на приоритет в отношении образа этой мифической рептилии. Судя по всему, Дракон попросту был перенят китайцами, как и все перечисленное выше. Именно кочевой народ имеет право именовать себя «Народом Дракона».

Однако обратимся к фактам. В 1970-х археологов поставила в тупик находка хуннского времени – изображение таинственного животного на шёлковой ткани из Ноинулинского кургана № 24. Образ был настолько фантастический, что исследователи не сразу отважились назвать его драконом.

Эта находка подкрепляется тем фактом, что «драконья традиция» в декоративном оформлении была уже достаточно сформирована в хуннскую эпоху, так как у Ноинулинского дракона существуют и «братья» – так называемые «Июсские драконы» (Южная Сибирь), которые отливались на металлических пряжках в массовом порядке с характерными стилистическими чертами. В Китае того же периода устоявшегося образа дракона ещё не существовало.

 

На фото слева – поясная пряжка с изображением дракона Южной Сибири из Июсского клада, справа – китайский дракон.

Касательно еще более раннего – скифо-сакского периода в истории Великой степи, известны изображения дракона из кургана Кулова, алтайские драконы, дракон на Каргалинской диадеме

 

Известны также драконы приблизительно того же времени, изображенные на наскальных рисунках Монгольского Алтая.

Вообще, тема скифо-сакских драконов достаточно хорошо разработана, с ней вы можете дополнительно ознакомиться в сети.

Стоит также упомянуть материалы о широком распространении в Причерноморье скифского времени образа змееногой богини Апи, которая имеет прямую связь и с казахскими мифологическими традициями, отраженными в работах С. Кондыбая, о чем будет сказано ниже.

 

Чуть позднее наследники скифо-сакской культуры, сарматы, также были замечены в использовании драконьих символов. Сарматская тяжеловооруженная панцирная кавалерия шла в атаку не с обычными знаменами, а фигурами драконов. Римляне так и называли этот род войск – «драконарии». Об этом сообщали древние хроники, сохранились также их изображения.

Заставляет задуматься образ всадника, поражающего змея, изображенного на тюркской монете 5-7 в.в. н.э.. С одной стороны, он заявляет приоритет в изображении «змееборческого сюжата» разными народами. С другой, как бы противоречит традиции поклонения кочевниками духу  Дракона/Змея. Одна из загадок, которую еще предстоит разгадать…

Драконьей темой всерьез увлекались и кочевники кидани. Перед вами короны блистательной династии Ляо – мужская с изображением драконов (слева) и женская с образами птицы феникс.

Загадочным образом древние дальневосточные парные образы драконов и фениксов в исполнении кочевников-киданей связаны со стилем «саз», ставшим позднее популярным в среде потомков других кочевников XVI века – огузов, откочевавших когда-то на другой конец

 

Евразийского материка – в Анатолию. В стиле «саз» также было принято изображать драконов и фениксов в окружении обильной листвы. Перед вами – рисунок дракона в стиле «саз» от мастера Шаху Кули, придворного художника султана Сулеймана Великолепного.

Эта «драконья коллекция» может быть увенчана одной из последних находок казахстанских археологов. В 2019 году в могильнике кимакской культуры у с. Зевакино Шемонаихского района Восточного Казахстана был обнаружен палаш, рукоять которого украшена в виде дракона и змей.

ДРАКОНЬИ ТРАДИЦИИ КОЧЕВНИКОВ

Так же, как не утаишь шила в мешке, невозможно спрятать и драконов в пластах истории и культуры Великой степи. Они всегда были на поверхности, просто мы не обращали на них внимания. И лишь углубленное обсуждение темы драконов и змей, акцентирование на них внимания обычно позволяет представителям тюрко-монгольского народа немедленно вспомнить различные аспекты “рептильного духа”, о которых он когда-то слышал, наблюдал, задумывался.

К примеру, тем, кто так или иначе интересовался историей западных степей, несомненно слышал о половецком хане XI века Шарукане. Его именем была названа столица Половецкой орды – Шарукань, которая в русской традиции, оказывается, сохранила и второе название – Змиев Град. Но мало кто при этом знает, что слово «шарукан» в древневенгерской форме имеет значение “дракон”.

 

 

 

 

Неслучайно казахстанский археолог С.М.Ахинжанов считал половцев родственными племени уранкай (кимак), который упоминался в китайских источниках VIII в. как народ лун (дракона), кочующий по степям Центральной Монголии. Выходит, что кимаки прямым образом связаны с половцами Причерноморских степей XI-XII в.в..

Другой интересный факт, связанный с именем дракона: некогда Каспийское море имело в тюркской среде наименование Айдахар денизи – Драконово море.

Оказывается, что в эпоху хунну существовали традиции, связанные с именем дракона. Китайские хроники сообщают, что хунну совершали поклонение Тенгри и духам предков в неком Храме Дракона, и даже основали Город Дракона:

“У Хуннов [Сюнну] было обыкновение три раза в году собираться [совершать жертвоприношения] в Лун-цы [Лун-сы, Лунчэн – храм Дракону], где в первой, пятой и девятой [десятой] луне в день, под названием сюй, приносили жертву Духу Неба”.

[Фань Е «История династии Поздняя Хань (Хоу хань Шу) (гл. 79), Повествование о южных сюнну» / Пер. по Н. Я. Бичурину и В. С. Таскину]

“В начале 341 года Муюн Хуан сбил город по северную сторону города Лю-чен, по западную сторону горы Лун-шань**; построил в нем храм предкам, дворец, и приказал дать сему городу название Лун-чен [Драконов город]“

 [Тунцзянь-Ганму / Пер. по Н. Я. Бичурину. Ук. соч.]

Исследователь А.Досымбаева считает, что легендарный мудрый наставник каганов Тоньюкук происходит из рода Ашидэ – дракона. Этот образ был настолько уважаем в тюркской среде, что вершины посмерт­ных монументов тюркской элиты завершают извивающиеся туловища драконов с волчьими головами.

В монгольской традиции дракон Лу – владыка водной стихии и громовержец. Когда в небесах гремит гром, это раздается рев или скрежет зубов Лу, а молния возникает, когда он хлещет хвостом.

Интересно, что на гербе г. Казани изображается Дракон – Зилант. А башкиры вплоть до начала XX века отмечали Праздник Дракона

Теоретик казахской мифологии Серикбол Кондыбай считает змею/дракона чуть ли не главным тотемом пратюрков. Детально анализируя целые пласты казахских традиций, мифы и тамги элитных родов кочевников с древнейших времен, этот автор настаивает на необходимости осознания нынешними потомками кочевников «происхождения своих предков, знатных родов в генеалогической, антропогонической традиции от праматери-змеи ( Змея-предка)».

Если же иметь ввиду, что образ дракона в степной традиции несет в себе, в первую очередь, сакральный смысл, то необходимо обратить взор и на конкретные магические практики Великой степи. Первый же беглый взор на них показывает, что одним из важнейших духовных аксессуаров белого шамана бурятской традиции является Посох Дракона.

Непосредственное общение со многими представителями духовной традиции кочевников показывает, что практикующие шаманы и ясновидящие регулярно видят драконов и змей во снах и видениях, либо получают информацию от них другими способами – в последнее время все чаще и чаще. Причем, древние рептилии являют себя исключительно в позитивном ключе: не приносят бед, не составляют опасность, но, напротив – оказывают помощь, благословляют в делах, дают направление в жизни.

То есть, драконы и змеи и по сию пору являются действующими, и именно положительными субъектами магических практик Великой степи, продолжая выступать в роли не просто мифических прародителей, но и Защитников Жизни. Мало того, согласно информации шаманов, ныне как раз наступает Эпоха Драконов, дух которых вернулся на землю, чтобы восстановить порядок в наше непростое кризисное время.

Возможно, неслучайно образ дракона прямо сейчас, как и в былые тысячелетия, становится актуальным сюжетом для творчества талантливой молодежи. Казахский художник Данияр Байдаралин воплощает свое видение сакского и тюркского драконов в формате геральдического стиля.

На самом деле, как теоретической литературы, так и практической информации об образе дракона в культуре Великой степи более чем достаточно. Невозможно привести ее здесь всю. Однако все же остается актуальным вопрос: чем доказывается факт приоритета степного дракона перед китайским? Можно ли все-таки обосновать, что дракон кочевников древнее и был перенят китайцами от нас, а не наоборот?

«ЛОГОВО ДРАКОНА» – ИСТОКИ АЛТАЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

К счастью, ответ на этот вопрос заключается в одном слове: Синлунгва. Это неолитическая культура приблизительно 6200—5400 до н.э., открытая археологами в северо-восточном Китае, на границе Внутренней Монголии и г. Ляонина (КНР). Согласно заключениям экспертов, это самая ранняя археологическая культура Китая, использовавшая образы драконов.

 

 

И пусть вас не смущает нынешнее расположение культуры Синлунгва на территории Китая. Лингвисты утверждают, что к китайской культуре она не имеет никакого отношения. Именно здесь произошло зарождение Трансевразийского языка, от которого позднее отделились Японский, Корейский и Протоалтайские языки – языки наших предков: Тюркский, Монгольский и Тунгуский.

При этом, специалисты подчеркивают, что культура Синлунгва оказала значительное влияние на формирование китайской культуры. Отсюда пошли не только первые драконы, но и традиция изготовления изделий из нефрита. Кроме того, видимо, именно здесь впервые в регионе возникли политические структуры типа вождества – с правильной планировкой селений, общественными зданиями, элитарными захоронениями с нефритовым инвентарём.

 

ПРОБУЖДЕНИЕ ДРАКОНА

Образ Дракона прошел сложную культурную эволюцию, выступая за минувшие тысячи лет в разной роли для разных народов – от духа-хранителя до символа зла. Кого-то он испепелял и пожирал. Кого-то поддерживал и благословлял.

Тот же путь проделала и кочевая цивилизация Великой степи, пройдя дорогами тысячелетий, оседлав коня, создав колесницу, совершенные виды оружия, богатейшую культуру. Для кого-то она была разрушительной силой, “бичом божиим”. Для кого-то – благословенной созидательной силой.

Да, ныне потомки кочевников все еще находятся не в лучшей позиции после распада кочевой цивилизации. Но это происходит не впервые в истории. Вслед за падением Великой степи неизменно происходило ее Возрождение. И поэтому хочется сказать некоторым нашим неуемным соседям, любящим копировать без ссылки на оригинал и посылать недвусмысленные намеки: давайте лучше жить в мире. Не дай бог, разбудите в нас Дракона…

 

 

Арман Нурмуханбетов

Национальный портал “Адырна”