КЫПЧАКИ В ПАФЛАГОНИИ

Posted on    by

 

Коробейников Д.А.     Центр истории Византии и

восточно-христианской цивилизации,  

   Институт Всеобщей истории РАН, 

Москва, Российская Федерация;

Research Center for Anatolian  Civilizations, 

Koç University,  Istanbul, Turkey

 

 

КЫПЧАКИ В ПАФЛАГОНИИ

 

Тюркское население Малой Азии состояло из двух больших групп: огузов, которые составляли большинство, и кыпчаков. Если огузский «пласт» в Малой Азии довольно легко «прочитывается» [1], то кыпчакский «след» едва обозначен. Причиной этого является не только малочисленность кыпчаков в Малой Азии, но и общая неразработанность проблемы: как ни странно, именно лингвисты, а не историки, первыми обратили внимание на наличие кыпчакских черт в современных диалектах Турции [2, p. 188; 3, p. 179; 4, p. 238; 5, c. 410-411; 6, c. 170-171]. 

Кыпчаки могли появиться в Малой Азии уже в XI в., во время великих Сельджукских завоеваний, когда волна огузов, перемещавшихся на запад, могла увлечь за собой и «осколки» кыпчакских племен, тем более что конфедерация огузов Средней Азии включала в себя и какую-то часть кыпчаков [7, c. 89]. Среди современных турецких диалектов Малой Азии именно диалекты бывшей византийской провинции Пафлагония, на черноморском побережье Турции напротив Крыма, демонстрируют кыпчакское влияние. Это, прежде всего, диалект Бартына (визант. Парфения [8, p. 258-259]) возле Амасры (визант. Амастрида) [9, p. 129-133; 10, p. 162-164, 170-174, 177-178; 11, p. 206; 12, p. 258] и, в меньшей степени, диалект Кастамону [13, c. 550-554].

В нашем распоряжении есть два источника, касающиеся кастамонийского диалекта. Один из них – запись разговорного языка Кастамону, произведенная в XX веке [14, c. 81], другой – комментарий к Корану, составленный во время правления «Абу’л-Фатха Исфендияра», т.е. Мубаризеддина Исфендияра (1391-1440), сына Баязида Кётюрюма (1361-1385) из династии Джандаров, правителей Синопа и Кастамону с начала XIII в. до 1461 г. [15, p. 180-181]. Этот источник удобен тем, что арабская графика в нем дана с огласовками.

Современный кастамонийский диалект отличается следующими чертами [14, c. 81, текст № 42]:

1) озвончение k- → g-: garşısında вместо karşısında («напротив»), galbur вместо kalbur («решето»);

2) переход -ğ- → -v-: bovurmak вместо bağırmak («кричать»), çuvurmak вместо çağırmak («звать»);

3) переход -ñ → -y (в аффиксе): padişahiy (род. падеж) вместо padişahin («падишаха»), napacasay вместо ne yapacaksan («что хочешь сделать») [6, c. 20].

4) в области грамматики – употребление формы на -а (-la), выступающей эквивалентом формы настоящего времени на -jor литературного турецкого языка: geliya вместо geliyor, çuvuryala вместо çağırıyorlar [14, c. 81].

Эта форма -а (-la), по всей видимости, родственна туркменской форме настоящего времени. Последняя, в отличие от турецкой формы на -jor, закрепила в качестве литературной нормы широкий гласный: туркм. gelyar вместо тур. geliyor [6, c. 158][1]. Что касается озвончения k- → g-, то это общая огузская черта, характерная для большинства диалектов турецкого языка Анатолии [6, c. 25]. Переходы -ñ → -y и -ğ- → -v-, скорее всего, следует признать обусловленными кыпчакским влиянием [2, p. 188; 3, p. 179; 16, p. 341]. Однако я не склонен объяснять это явление связями Пафлагонии с Крымом; вероятно, переходы -ñ → -y и -ğ- → -v- суть рудименты общего огузокыпчакского языкового «пласта», когда огузы и кыпчаки еще не разделились на две самостоятельные ветви (X в.). Возможно также, что какая-то группа кыпчаков откочевала вместе с племенами тюрок-огузов в Анатолию, в силу чего в диалекте удержались кыпчакские черты.

Зейнеп Коркмаз полагает, что среди поселившихся в Анатолии тюркских племен именно огузские племена кайы, кынык, авшар, салур, чепни, байындыр, баят, алаюндлу и эймир сыграли основную роль в становлении анатолийских диалектов [2, p. 191; 3, p. 182]. Из этих племен кайы, баят, алаюндлу и чепни селились в Западном Понте и Пафлагонии [2, p. 190-198; 3, p. 182-187; 10, p. 175-178]. Однако необходимо допустить, что реальная картина заселения тюрками этого региона была значительно сложнее. Коркмаз, к сожалению, не рассматривает детально интересующую меня историю четырех племен, ее исследование касается только племенных объединений кынык, авшар и салур. Но анализ расселения племени салур показывает, что оно оставило следы своего местопребывания по всей Анатолии, включая такие области и города, как Кочхисар, Конья, Нигде, а также Кастамону (возле Кюре, к югу от Инеболу), Чанкыры, Синоп, Болу [2, p. 195-197; 3, p. 185-186; 16, p. 349-350]. Это перечисление племенных групп[2], на мой взгляд, подтверждает информацию византийского историка XIV в. Никифора Григоры, что основным центром тюркской экспансии на оставшиеся византийские владения в Анатолии служила, наряду с Памфилией, Пафлагония [17, vol. I, p. 137-138; 18, p. 17-18; 19, p. 115-117]. Сведения о большом количестве тюрок в Пафлагонии подтверждают Ибн Са’ид (XIII в.) и Абу’л-Фида (XIV в.) [20, p. 185-186; 21, p. 393].

Для греческого населения Пафлагонии, кстати, это имело фатальные последствия. По данным XIX века, в вилайете Кастамону на 992679 мусульман приходилось всего 21507 христиан, преимущественно греков (в это число не включены армяне). Для сравнения: в Никомидии (Измид), некогда завоеванной османами, в это же время проживало 129715 мусульман и 40795 православных христиан [22, p. 447]. Можно предполагать, что бóльший процент христиан в Измиде обусловлен процессами, которые происходили в Османской империи уже после завоевания Константинополя: могли быть переселения греческого населения с балканской части державы в Анатолию, тороговые контакты и т.п. Однако, на мой взгляд, заслуживает внимания следующее обстоятельство. Ричард Докинс, исследовавший диалекты греческого языка в Анатолии, отметил, что в Вифинии, возле Брусы и Никомидии, сохранилось несколько греческих деревень, население которых говорит на греческом языке, имеющем анатолийское, а не балканское происхождение (в частности, их говор близок к каппадокийскому диалекту; это деревни Ираклион (Гюрекле), Демирташ (возле Брусы), Абулионд, Башкёй) [23, p. 37; 24, c. 215-216]. В Кастамону и даже Синопе греческий диалект не сложился – иными словами, его современное греческое население почти целиком обосновалось здесь позже, в эпоху Османской империи. Это тем более поразительно, что к востоку находился (до начала XX века) обширный ареал грекоязычного населения Понта с особым диалектом.

Что касается комментария к Корану, составленного, по всей видимости, в начале XV века, то он производит противоречивое впечатление. Его простой язык, а также употребление сокращений (n’-oldı вместо ne oldı, نولدى [15, p. 180]) показывают, что, вероятно, в какой-то степени здесь получили отражение элементы разговорного языка. Но в области грамматики употребляется ряд форм, которые уже в XV веке были анахронизмами:

1) будущее время на -IsAr: alısar – «он (обязательно) возьмет», gideser (كدسر ) – «он (обязательно) придет» [15, p. 181]. Эта форма для данной эпохи (XV-XVI вв.) сохранилась в качестве обозначения только в маргинальных областях, например, в языке армяно-кыпчакских документов XVI века. Ее достаточно часто употребляли и в документах Золотой Орды [6, c. 170-171].

2) причастие на -AsI: gelesi zamanda (كلسى زمانده) – «в то время, которое придет; в будущем» [15, p. 182]. Эта форма для западно-огузского ареала редка, сохранилась в туркменском и азербайджанском [6, c. 134-135].

3) в качестве формы аориста I лица ед. числа употребляется форма на -Am: ederem (ادرم) – «я буду»; varuram (واررم) – «я пойду» [15, p. 181]. Эта форма отражает влияние Восточной Анатолии и сохранилась в азербайджанском [6, c. 165].

В остальном язык этого памятника не выходит за рамки традиционного литературного языка той эпохи (с восточно-анатолийскими нормами).

В целом предварительное изучение кастамонийского диалекта показывает, что в нем проявляется туркменское влияние. Существуют и кыпчакские формы, как в современном диалекте, так и в памятнике XV века (форма на -IsAr). Однако их можно было бы объяснить не связями с Крымом, а сохранением рудиментов языка общего огузо-кыпчакского ареала, тем более что они не носят определяющего характера. При этом, однако, остается открытым вопрос, почему кыпчакские черты смогли сохраниться на столь большом временном промежутке. Поэтому неизбежно обращение к историческому материалу.

Кастамону стал сельджукской территорией ок. 1143 г. [19, p. 90-94]. В то же время известно, что в начале XIV в. Амастрида находилась под византийской властью: до 1307 г. византийцы еще не потеряли свои малоазийские владения. Более того, византийские порты Западной Пафлагонии продержались необыкновенно долго: Ираклия Понтийская (совр. Бендерели) пала под натиском тюрок (не османов!) только 4 июля 1360 г. [8, p. 211; 25, p. 143, § 66]. Предполагают, что Амастрида перестала быть византийской в это же время [8, p. 163], но она не стала вполне и тюркской: довольно скоро, между 1374 и 1378 гг. генуэзцы, по данным Массарии Каффы (1381 г.), основали свою факторию в Амастриде (которую они прозвали Самастро). По-видимому, генуэзская колония, означавшая на деле власть над всем городом, была основана еще раньше, до 1363 г.: одна генуэзская надпись из Амасры несет на себе следы герба дожа Симоне Бокканегра (1339-1344; 1356-1363) [26, vol. i, p. 130][3]. Это, скорее всего, означает, что сам город, находившийся де-юре под властью местного тюркского эмира [28, c. 109][4], де-факто был генуэзским с 1360 по 1459 гг.

Следы кыпчакского влияния, исторически предполагающие наличие соотвествующего населения, фиксируются, таким образом, по обе стороны границы – как на византийской стороне, в Бартыне, так и на сельджукской, в Кастамону, причем различия между «византийской» и «сельджукской» областями не могли сразу исчезнуть после того, как и Византия, так и Румский султанат сошли со сцены в Малой Азии в начале XIV в. При этом диалекты Бартына и Кастамону, несмотря на сходные черты, не идентичны: согласно Коркмаз, туркменский «след» в диалекте Бартына – поздний, и обусловлен миграцией носителей диалекта с четко выраженными туркменскими чертами из Кастамону. Таким образом, кыпчакские черты диалекта Бартына относятся к более раннему времени [10, p. 177]. Исторический материал полностью подтверждает ее точку зрения.

Осенью 1459 г. армия и флот султана Мехмеда II Фатиха (1444-1446; 1451-1481) принудили к капитуляции генуэзскую Амастриду [32, p. 177-179; 33, vol. ii, p. 738-741; 34, p. 44-45][5]. Большая часть горожан была переселена в Стамбул (пополнив, таким образом, христианское население столицы), а в Амастриде/Амасре было размещено тюркское население из глубин Пафлагонии, в частности, из Эфлугана/Эфляни [29, vol. ii, p. 217-218; 33, vol. ii, p. 740-741; 38, p. 146-147; 39, p. 131; 40, p. 103]. Это означало испомещение кочевого населения горной части Пафлагонии, где, как мы видели, был силен туркменский элемент, на черноморском побережье Турции. Вряд ли эти «туркмены» появились в Амасре и Бартыне до 1459 г. Во-первых, в этом случае многочисленные генуэзские документы как-то отразили бы приход нового населения; и, во-вторых, по данным латинской рукописи начала XV в. из Мюнхена, озаглавленной «Нынешние земли греков и их мирские и духовные владения» («Terre hodierne Grecorum et dominia secularia et spiritualia ipsorum»), горожане Амастриды говорили по-гречески и «по-татарски, как в Каффе», причем для письма на «татарском» использовался греческий алфавит: «Tamen locuntur grecum et thartarescum, sicut in Capha, litteras grecas habentes» [41, p. 34; 27, c. 71]. Исторически термин «татары» означал применительно к данной эпохе именно потомков кыпчаков: Codex Cumanicus, главный источник по половецкому языку, в первой своей части, созданной ок. 1294 г., и записанной до 11 июня 1303 г., определяет язык как comanicum or chomanico, а во второй, более поздней части кодекса тот же язык назывался уже «tatar til» [42, fol. 1 (l.5), 35v (l.2), 61v (l.25), 81v (l.32); 43, p. 1, 77, 160, 229 (p. 1, 69, 122, 162) ; 44, c. 14-18]. Отсылка к Каффе не была случайной: ее мусульманское население в конце XIV в., и до османского завоевания 6 июня 1475 г., было по преимуществу татарским [45]. Недалеко от Каффы находился Судак (Сугдея, Сурож, Солдайя), чье православное татарское население оставило нам свои имена, записанные греческими буквами, в Сурожском Синаксаре [46, p. 266-271].

Все эти данные позволяют предположить поселение какой-то группы кыпчаков в византийской части Пафлагонии в XIII-XIV вв. Физические черты Пафлагонии с ее труднопроходимыми горами вряд ли позволяют считать, что эти кыпчаки пришли с востока. Логичнее предположить, что их расселили (и смогли обучить греческой письменности![6]) сами византийцы в правление Иоанна III Ватаца (1221-1254), когда в 1237 г. многотысячная половецкая орда, спасаясь от монголов (которые к тому времени захватили Волжскую Булгарию[7]) пересекла Дунай, вторглась во Фракию и опустошила земли вдоль р. Гебр (Марица) [50, vol. i, p. 53-54; 51, c. 72; 52, p. 199-200; 53, p. 63-64, 67]. Иоанн III смог привлечь их на свою сторону. Он расселил их частью во Фракии и Македонии, и частью в Малой Азии, во Фригии и на землях вдоль р. Меандр (Бюйюк Мендерес) ок. 1242 г. [17, vol. i, p. 36-37; 54, p. 949-954]. Мое исследование показывает, что половцы поселились и в других частях Никейской империи, в частности, в окрестностях Смирны, в феме Фракисий [55]. Поэтому, на мой взгляд, допустимо предположение, что кыпчаки были поселены (или поселились сами) и в византийской части Пафлагонии, тем более что источники молчат о других миграциях куманов через Балканы в Западную Малую Азию. 1242 год остается  единственной датой массового расселения кыпчаков в византийских владениях в Малой Азии.

Что касается кыпчаков Кастамону, то здесь проблема состоит в том, что наиболее вероятный вариант – приход и поселение кыпчаков из Средней Азии – не подтверждается источниками. Известно, что после смерти последнего Хорезмшаха Джалал ад-Дина Манбурны (1220-1231) командующие остатками его армии под руководством Хусам ад-Дина Кыр-хана перешли на службу к сельджукскому султану Рума Ала ад-Дину Кай-Кубаду I (1219-1237). Они получили пожалования в виде икта‛: Кыр-хану достался Эрзинджан, его заместителю Баракат-хану – Амасья, другие командующие, Кушлу (Кючлю) Сенгум и Йылан Нугу были назначаны в Ларанду и Нигде соотвественно [56, p. 190-192; 57, p. 183-184; 58, p. 433-436]. Все эти области находятся довольно далеко от Кастамону. Хотя преемник Кай-Кубада I султан Гийас ад-Дин Кай-Хосров II (1237-1245) изгнал хорезмийцев из пределов султаната в Сирию (где их в 1246 г. окончательно разбили Айюбиды) [56, p. 209-211; 57, p. 201-202], он вскоре раскаялся в своей ошибке и пригласил их обратно [56, p. 220-221; 57, p. 211-212]. Часть из них все-таки вернулась, и мы встречаем в 1249 г. в составе войск Румского султана хорезмийских, курдских и кыпчакских гвардейцев и наемников (mafārida wa ijrā’-i khwār), «которые ранее вернулись из Сирии» (…Qıfjāq ki az ṭaraf–i Shām rūy ba–dīn mamālik nihāda būdand) [56, p. 264; 58, p. 584]. Но где были расслены вернувшиеся кыпчаки – неизвестно.

Единственный источник, который упоминает кыпчаков в Пафлагонии – османский перевод исторического сочинения Ибн Биби, главного источника по истории сельджуков Рума, который в правление султана Мурада II (1421-1451) осуществил Языджыоглу (или Языджызаде) Али. Перевод содержит множество дополнительных подробностей. В частности, повествуя об известном военачальнике султана Ала ад-Дина Кай-Кубада I эмире Хусам ад-Дине Чобан-бее, который в 1221-1222, 1225 или 1227 г. [59] совершил свой знаменитый поход в Крым и подчинил сельджукской власти Судак, Языджыоглу Али добавляет: «Потом (был) бейлербей правого крыла[8] Хусамеддин Чобан,- да смилуется над ним Господь! – который (происходил) из рода кайы. И не родилось бея более великого и богатого войском, чем он. И он был из древних родов и беев султанского двора. И вместе с щедростью и храбростью и с совершенной мудростью и мужеством он был из беев особенных и выдающихся. И в городах и странах мира, подобно солнцу, он был причиной всякого спокойствия, подобно Марсу,- всякого величия и, благодаря справедливости, от него проистекала милость. И со всех четырех сторон населенного мира к порогу его (дворца) каждый год с надеждой на подарки и благодеяния приходили ученые и поэты, люди искусства, герои (alp), богатыри (bahādurlar) и доблестные воины (yigitler). И его щедроты и поощрения достигали знатного и незнатного. И собрав сильных воинов из родов кайы и баят и взяв кыпчакских рабов, он велел (их) обучать[9] искусству войны. И умоляя Всевышнего Бога[10] об одобрении, он послал их на священную войну. И сам он постоянно вел газават в пограничной стороне. И все, что было из дар ал-харба[11], он посылал (в земли Ислама). Ежегодно он посылал в Мекку, Медину, и Иерусалим милостыню потомкам Али (sādāt)[12], суфиям (mutaṣawwıfa) и мюджавирам (mujāwir)[13]. И его потомки вплоть до близкого времени, владея бейликом Кастамону и следуя этим великим путем, положенного отцами, оказывали милость» [63, p. 320-321 ; 64, p. 443-444]. Это трафаретное описание Хусам ал-Дина Чобана, которому приписаны все традиционные добродетели мусульманского правителя, заслуживает самого пристального внимания. Оно не только связывает племенную генеалогию одного из лучших сельджукских военачальников с ранними османами (через огузское племя кайы, к которому османы возводили свое происхождение), но и, что гораздо более правдоподобнее, отмечает смесь огузского, т.е. кочевого «туркменского» (племена кайы и баят) и кыпчакского населения в Кастамону. Для Языджыоглу Али было несомненным именно крымское происхождение этих кыпчаков. «Литературный» характер свидетельств Языджыоглу Али очевиден, но те элементы реальности, которые содержатся в его повествовании, подтверждают лингвистические наблюдения Коркмаз.

Исследование истории кыпчаков в Малой Азии еще ждет своего исследователя, но даже этот небольшой материал показывает, насколько неожиданными были пути их проникновения в Малую Азию и насколько сложным был этногенез турок.

Список литературы

  1. Sümer F. Oğuzlar (Türkmenler): tarihleri, boy teşkilatı, destanları. Istanbul, 1992
  2. Korkmaz Z. Die Frage des Verhältnisses der anatolischen Mundarten zu ihrer etnischen Struktur // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. I-II. Ankara, 1995. T. II. S. 188-198
  3. Korkmaz Z. Anadolu Ağızlarının Etnik Yapı ile İlişkisi Sorunu // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. II. S. 179-187
  4. Brendemoen B. Greek and Turkish language encounters in Anatolia // Language Encounters Across Time and Space / Eds. B. Brendemoen, E. Lanza, E. Ryen. Oslo, 1999. P. 353-378
  5. Грунина Э.А. [Параграф 2.7.0] Диалекты / Кононов А.Н. Турецкий язык // Языки мира. Тюркские языки / Под ред. В.Н. Ярцевой, В.М. Солнцева, Н.И. Толстого. М., 1997. С. 410-411
  6. Грунина Э.А. Историческая грамматика турецкого языка. М., 1991
  7. Грунина Э.А. Огузский язык // Языки мира. Тюркские языки / Под ред. В.Н. Ярцевой, В.М. Солнцева, Н.И. Толстого. М., 1997. С. 81-89
  8. Belke K. Paphlagonien und Honorias [Tabula Imperii Byzantini, 9]. Wien, 1996
  9. Korkmaz Z. Bartın ve Yöresi Ağızları Üzerine // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. II. S. 128-149
  10. Korkmaz Z. Bartın ve Yöresi Ağızlarındaki Lehçe Tabakalaşması // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. II. S. 162-178
  11. Korkmaz Z. Anadolu Ağızları Üzerindeki Araştırmaların Bu Günkü Durumu ve Karşılaştığı Sorunlar // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. II. S. 199-248
  12. Korkmaz Z. Anatolian dialects // Eadem. Türk Dili Üzerine Araştırmalar. T. II. S. 249-273
  13. Коробейников Д.А. Северная Анатолия в XI-XV вв.: наследие Византии в эпоху тюркских завоеваний. Дисс. на соискание уч. степени канд. ист. наук. М. 1997.
  14. Векилов А.П. Турецкая диалектология. Л. 1973. Том I.
  15. Huart C. Un commentaire du Qorân en dialecte turc de Qastamoûni (XVème siècle) // Journal Asiatique. 1921. T. 18. XIe série. P. 161-216
  16. Sprache, Geschichte und Kultur der altaischen Völker. 1974. N 5.
  17. Nicephorus Gregoras. Historia Byzantina / Ed. L. Schopen and I. Bekker. Vol. I-III. Bonn, 1829-1855
  18. Wittek P. Das Fürstentum Mentesche. Studie zur Geschichte Westkleinasiens im 13.-15. Jahrhundert. Istanbul, 1934
  19. Korobeinikov D.A. The Revolt in Kastamonu, c. 1291-1293 // Byzantinische Forschungen. 2004. Band XXVIII. S. 87-117.
  20. Abū al-Ḥasan ibn Mūsa ibn Sa‛īd al-Maghribī. Kitāb al-Jughrāfīyā. Beyrut, 1970
  21. Géographie d’Aboulféda. Texte arabe publié… par M. Reinaud. 1840.
  22. Vryonis S. The Decline of Medieval Hellenism in Asia Minor and the Process of Islamization from the Eleventh through the Fifteenth Century. Berkeley, Los Angeles, London, 1971
  23. Dawkins R. Modern Greek in Asia Minor. 1916
  24. Korobeinikov D.A. How ‘Byzantine’ were the early Ottomans? Bithynia in ca. 1290-1450 // Османский мир и османистика. Сборник статей к 100-летию со дня рождения А.С. Тверитиновой (1910-1973) / Изд. И.В. Зайцев и С.Ф. Орешкова. М., 2010. С. 215-239
  25. Lampros S.P. Ἐνθυμήσεων ἤτοι χρονικῶν σημειωμάτων συλλογὴ πρώτη // Νέος Ἑλληνομνήμων. 1910. T. 7. P. 113-313
  26. Balard M. La Romanie Génoise (XIIe – début du XVe siècle). Vol. I-II. Rome, Genoa, 1978
  27. Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII-XV вв.: проблемы торговли. М., 1990
  28. Клавихо Рюи Гонсалес (Clavijo Ruy Gonzales). Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканде в 1403-1406 гг. (Itinéraire de l’Ambassade Espagnole à Samarkande en 1403-1406) / Изд. И.И. Срезневский [Сборник Отделения русского языка и словесности РАН, Т. 28]. СПб., 1881
  29. Laonicus Chalcocondylas. Historiarum demonstrationes / Ed. Darcó. Vol. I-II. Budapest, 1922-1927
  30. Georgios Sphrantzes. Memorii 1401-1477. În anexă Pseudo-Phrantzes: Macarie Melissenos, Cronica 1258-1481 / Ed. V. Grecu. Bucharest, 1966
  31. Коробейников Д.А. Восточные источники Лаоника Халкокондила. Эпизод 1: Походы Баязида I Йылдырыма в Малой Азии // Византийские Очерки. М., 1996. С. 152-168.
  32. Ibn Kemal. Tevârih-i âl-i Osman: VII Defter (Tenkidli transkripsiyon) / Ed. Ş. Turan. Ankara, 1957
  33. Neşri Mehmed. Kitāb-ı Cihān-nümā (Neşrī Tarihi) / Ed. R. Unat, M.A. Köymen. Vol. I-II. Ankara, 1987
  34. Tursun Beg. The History of Mehmed the Conqueror / Ed. H. İnalcık, R. Murphey. Minneapolis, Chicago, 1978
  35. Mioni E. Una inedita cronaca byzantina (dal. Marc. gr. 595) // Rivista di Studi Bizantini e Slavi. 1981. T. 1. P. 71-87
  36. Карпов С.П. История Трапезундской империи. СПб., 2007
  37. Die byzantinischen Kleinchroniken / Ed. Schreiner. Vol. I-III. Wien, 1975-1979
  38. Die altosmanische Chronik des ‛Āšiḳpāšāzāde / Ed. F. Giese. Leipzig, 1928, reprint: Osnabrük, 1972
  39. Critobuli Imbriotae Historiae / Ed. D.R. Reinsch. B., N.Y., 1983
  40. Zoras G.T. Χρονικὸν περὶ τῶν Τούρκων σουλτάνων κατὰ τὸν Βαρβερίνον ἑλληνικὸν κώδικα Athens, 1957
  41. Iorga N. Notes et extraits pour servir à l’histoire des Croisades au XV-e siècle. IV-ème série (1453-1476). Bucarest, 1915
  42. Codex Cumanicus, MS Marc. lat. 549, Fondo antico, Coll. 1597
  43. Codex Cumanicus / E G. Kuun, with the prolegomena to the Codex Cumanicus by L. Ligeti. Budapest, 1981
  44. Гаркавец А.Н. Кыпчакские языки: куманский и армяно-кыпчакский. Алма-Ата, 1987
  45. Пономарев Л.А.Территория и население генуэзской Каффы по данным бухгалтерской кни­ги – массарии казначейства за 1381-1382 гг. // Причерноморье в Средние века. М.; СПб., 2000. С. 317-443.
  46. Vásáry I. Orthodox Christian Qumans and Tatars of the Crimea in the 13th-14th centuries // Central Asiatic Journal. 1988. T. 32. P. 260-271.
  47. Rashīd al-Dīn. Jāmi‛ al-tawārīkh / Ed. M. Rawshan, M. Mūsawī. I-IV. Tehrān, h.sh. 1373 / 1994
  48. Rashududdin Fazlullah. Jami‘u’t-tawarikh: Compendium of Chronicles / Trans. W.M. Thackston. Vol. I-III. Harvard, 1998-1999
  49. Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. А.К. Арендса, Л.А. Хетагурова, О.И. Смирновой, Ю.П. Верховского. Т. I-III. М.; Л., 1946-1960
  50. Georgius Acropolites. Opera / Eds. A. Heisenberg et P. Wirth. Vol. I-II. Stuttgart, 1978
  51. Георгий Акрополит. История / Перевод, вступительная статья, комментарии и приложения П.И. Жаворонкова. СПб., 2005
  52. George Akropolites. The History / Translated with an Introduction and Commentary by R. Macrides. Oxford, 2007
  53. Vásáry I. Cumans and Tatars. Oriental military in the pre-Ottoman Balkans, 1185-1365. Cambridge, 2005
  54. Savvides A. Οἱ Κομάνοι (Κουμάνοι) καὶ τὸ Βυζάντιο (11ος – 13ος αἰ. μ.Χ.) // Byzantina. 1985. T. 13. P. 937-955.
  55. Коробейников Д.А. Кыпчаки на восточных границах Никейской (Византийской) империи в XIII в. // ΠΟΛΕΜΟΛΟΓΟΣ. Сборник статей памяти профессора В.В. Кучмы / Сост. Н.Д. Барабанов. Волгоград, 2012.
  56. Histoire des Seldjoucides d’Asie Mineure, d’après l’abrégé du Seldjouknāmeh d’Ibn-Bībī: texte persan / Ed. M.Th. Houtsma. Leiden, 1902 [Recueil de textes relatifs à l’histoire des Seldjoucides, iv]
  57. Duda H.W. Die Seltschukengeschichte des Ibn Bībī. Kopenhagen, 1959
  58. İbn-i Bībī. El-Evāmirü’l-‛Alā’iyye fī’l-umūri’l-‛Alā’iyye / Önsöz ve fihristi hazırlayan A.S. Erzi. Ankara, 1956
  59. Peacock A.C.S. The Saljūq Campaign against the Crimea and the Expansionist Policy of the Early Reign of ‘Alā’ al-Dīn Kayqubād // Journal of the Royal Asiatic Society. 2006. Vol. 16/2. Series 3. P. 133-149
  60. Ислам. Энциклопедический словарь / Под ред. С.М. Прозорова. М. 1991
  61. Redhouse J.W. A Turkish and English Lexicon, Shewing in English the Significations of the Turkish Terms. Constantinople, 1890, reprinted Istanbul, 2006
  62. Kélékian D. Dictionnaire turc-français. 1911
  63. Histoire des Seldjoucides d’Asie Mineure d’après Ibn-Bībī: texte turc / E M.Th.Houtsma. Leiden, 1902 [Recueil des textes relatifs à l’histoire des Seldjoucides, iii]
  64. Yazıcızâde Ali. Tevârîh-i Âl-i Selçuk (Oğuznâme-Selçuklu Tarihi) / Hazırlayan Bakır. Istanbul, 2009

 

 

[1] Пользуясь случаем, приношу свою благодарность Эльвире Александровне Груниной за очень интересную и полезную консультацию по этому вопросу.

[2] В самом деле, из десяти оставивших наибольший след во всей Малой Азии племен, на территории Пафлагонии и Западного Понта упоминаются пять.

[3] Cр. [27, c. 71-72], где предпочтение отдано более поздней дате (1378 г.) основания генуэзской колонии в Амастриде.

[4] Известия византийских источников – «Истории» Халкокондила и хроники Псевдо-Сфрандзи, компиляции XVI в., приписываемой Макарию Мелиссину, – об Амастриде в Колхиде, т.е. расположенной много восточнее на Понте, вряд ли относятся к Амастриде в Западной Пафлагонии. Эта колхидская Амастрида была взята султаном Баязидом I Йылдырымом (Молниеносным) (1389-1402) около 1400 г.; он же и покорил тюрок племени чепни неподалеку. Известно, что чепни обитали на Понте, а не в Пафлагонии [29, vol. ii, p. 59; 30, p. 220-222; 13, c. 562, 565-566, 572-578; 31, c. 152-168].

[5] Все османские источники указывают в качестве даты падения Амастриды или 863 г.Х. (8 ноября 1458 – 27 октября 1459), или 864 г.Х. (28 октября 1458 – 16 октября 1460). Верная дата – сентябрь 1459 г. – находится в [35, p. 77, § 59; 27, c. 76; 36, c. 431]. Другие греческие хроники дают разброс в датах от осени 1460 г. до лета 1461 г. [37, vol. i, p. 476 (16), 536 (46), 581 (12)].

[6] Это дополнительный аргумент в пользу того, что кыпчаки Амастриды пришли с запада или переправились морем из Северного Причерноморья. Если бы они пришли из земель Ислама, будучи мусульманами и уже владея арабской письменностью, вряд ли бы им потребовались «греческие письмена».

[7] Монголы завоевали Волжскую Булгарию до конца 634 г.Х., т.е. до 23 августа 1237 г. [47, vol. i, p. 668; 48, vol. ii, p. 326-327; 49, vol. ii, c. 37-38].

[8] Имеется в виду традиционное для огузских племен разделение на правое и левое крыло. Племена правого крыла занимали север, левого – юг.

[9] В тексте: t’alim etirirdi – понудительный залог.

[10] Досл.: «Господина Господ».

[11] [60, c. 56]: «Дар ал-Харб (“территория войны”) – немусульманские страны за пределами дар ас-сулх (“территория мирного договора”), которые рассматривались… как находящиеся в состоянии войны с мусульманами, а отсутствие военных действий считалось перемирием».

[12] Sādāt означал потомков четвертого праведного Халифа Али (656-661) от его прочих жен, исключая Фатиму, дочь Пророка Мухаммада [61, p. 1026].

[13] «Те, кто живет в келье при мечети или гробнице пророка, проводя жизнь в молитве»: [62, s.v. mujāwir; 61, p. 1745].