ДРАКОНЫ И ЕЛЬБИРЫ В КУМАНСКО-КИПЧАКСКОМ МИРЕ.ВАРИАЦИИ ПО ТЕМЕ СТРУКТУРИРОВАНИЕ  ЖИЛОГО ПРОСТРАНСТВА

Posted on    by

Стоянов В.    София, Болгария   Институт исторических

                                                                                         исследований Болгарской   академии наук

 

ДРАКОНЫ И ЕЛЬБИРЫ В КУМАНСКО-КИПЧАКСКОМ МИРЕ.ВАРИАЦИИ ПО ТЕМЕ СТРУКТУРИРОВАНИЕ

 ЖИЛОГО ПРОСТРАНСТВА

 

 

                       

Куманы приехали в Европу в результате ряда переселения народов, которые начались с приходом кунов (Qūn) из Китая, изгнаны из своих земель людями Кай (Qāy). Это – в соответствии с взаимно дополняющейся информацией Марвази и Ауфи – вытеснило их на территорию Šārī (Sārī) и породило ряд миграций. По данным хроники Матфея Эдесского первоначальный импульс был дан “людям Змея”, которые напали на “Бледные”. В случае “Бледные” можно сопоставить с Šārī/Sārī («желтые, бледные, светлые») и отождествлять с кипчаками или с кунами в виду возможности этимологизировать оба названия от корня *qu[b]- в значении «бледный, светлый, желтоватый». Более проблематичным является определение «народ Змеи», который с одинаковым успехом может связаться с Кай или с Китаном. Насколько, однако, армянский историк писал, что “Змеи” атаковали и разбили «Бледные», в них наверно должны видеть Кай (или Куны и Кай?), которые вторглись в земли Šārī/Sārī, развязав цепной миграции.

Трудно определить, когда именно куманы-кипчаки появились в европейских степях. В любом случае, это произошло после разгрома Хазарии, что приводило к движению соседних тюркские племена. В 1030 г. хазары в последний раз были упомянуты Ибн-аль-Асиром. Позже, вместо хазар и их столицы Итиль источники упоминают гузы и области (или города) Саксин. Это заставляет Бартольда полагать, что 1030 г. представляет terminus post quem для появления кунов в Европе, в то время как terminus ante quem был 1049 г., когда узы пришли в печенежскую землю [1, с. 143]. В рамках этого «скрытого» периода куманам удалось расселиться от Урала и Волги до Днепра, преследуя наверно отступающих на Запад узов (торки). В русской летописи появление половцев относятся к 1055 г. – тогда „Приходи Б[о]лушь съ Половци и створи Всеволодъ миръ съ ними и возвратишася вспять восвояси отсюду же пришли“. Два десятилетия спустя, куманы-кипчаки уже полностью владели Евразийской степью, в том числе ее самых западных границ.

Новый племенной союз состоял из двух основных частей с границей по р. Уралу. Его восточный (Центрально азиатский) филиал обхватывал настоящих кипчаков (так называемых канглы в монгольский период), а к западу от Урала (Яика) был расположен западный (Дунайской-Понто-Каспийской или Восточноевропейской) филиал куманов-половцев. Это деление сохраняется и в ранний монгольский период. В 1246 г. Плано Карпини перешел из Comania, орошенных рек Непер (Днепр), Дона, Волги и Яик (Урал) в засушливой страной так называемых Cangitae, которые он различал от половцев, и оттуда отправился в земли мусульман (Bissermeni), еще говорящие по „куманский“. Позже и В. Рубрук двинулся в 1253 г. к востоку от реки Волги в земли Cangle, родственные куманов. Видимо территория между Волги и Урала составляла своего рода «промежуточную» (смешанную) зону, где в равной степени кочевали представителей как западном так и восточном ветви куманы-кипчаки. Поэтому, наверное, там (как и на юг, на Кавказ) встречались оба их основные названия – половцы и кипчаки. После монгольского вторжения часть западных групп мигрировала в Венгрии и на Балканах, где они смешались и ассимилировались с местными жителями. В то же время другая немалая часть оставалась в своих землях, и вместе с проживающими на востоке кыпчакскими элементами расплавили монголов, образуя основной массы населения Золотой Орды и войдя позже в состав татар, башкир, казахов, киргизов, кумыков и других кыпчакских наций [2, с. 284; 3, с. 5-6].

Вся территория степи, оставшиеся за пределами оседлой цивилизацией, которая ранее была заселена [о]гузскими племенами, была известная с ХІ в. как Dešt-i Qïpčāq «Кыпчакская степ». Термин, введенный персидского поэта Nasir-i Husraw (1003-1060) в его «Safar-nāme» [1, с. 148; 4, с. 340-341], получил гражданственность в мусульманской литературы, в то время как русские летописи говорят о «Поле Половецкое», а западные источники (также и Идриси) – о «Кумании» (Cumania, al-Qumāniyya). Трудно определить корреляция этих трех названия. Для мусульманских авторов Dešt-i Qïpčāq охватывала главным образом среднюю и восточную части Евразийской степи, включая иногда и Волго-Уральском междуречье. Она простиралась на восток до предгорьях Алтая и Тянь-Шаня, до озеро Балхаш и течения Сыр-Дарьи, Таласа, Чу и Верхний Иртыш, охватывая среднеазиатскую (казахскую, киргизскую) степь и достигнув на юге Хорезма, где кипчаки и канглы вступали в контакт с государством хорезмшахов. Для латинского Запада территория куманов (Pallidi, Valwen) была „ultra Hungariam et in partibus Russic“ [5, с. 71-73]. Она включала в себя «половецкие земли», поскольку в первой половине ХІІІ в. Плано Карпини пишет, что Cumania пересечена реками Днепр, Дон, Волгу и Яик, а итальянская морская карта 1318 году отмечает этот термин районе северного Приазовье. Название Cumania однако, было использовано также для  Молдавии с частью Валахии до р. Алута (Олт), где Янош Туроци располагал, наверное, его Cumania Nigra (земля т. наз. fekete Kún, nigri Cumani или nigrorum Cumanorum «черные куманы» – перевод тюрк. qara, kara «черный, север») [6, с. 265-266]. Арабские авторы обозначали с «al-Qumāniyya» территории к северу от Черного моря и Азовского моря между Волгой и устье Дуная. Идриси явно упоминает в 1184 г. Qumāniyya al-bayðā «Белая [т. е. Западная] Кумания» и Qumāniyya as-saudā’ «Черная [Северная?] Кумания», так же как и в венгерских источниках говориться о «белых» и «черных» куманы (Cumanos Albos, alborum cumanorum и Nigri Cumani, nigrorum cumanorum). Обычно «Белая» Кумания локализируется в районе Днестра и Днепра на землях так называемых «не-дикие» половцы, в то время как «Черную» Куманию надо искать вдоль Северского Донца и Дона, где с 1146 году отмечаются «дикие половцы», или она отождествляется с Молдавией (Cumania Nigra Я. Туроца) [7, с. 3-44; 8, с. 192; 9, с. 1623; 10, с. 298; 6, с. 265-266]. Идриси отличал в куманской «земле» или «стране» (arð al-Qumāniyya, bilād al-Qumāniyya) тоже одну «Внутреннюю Куманию», расположенную к востоку от Днепра и Дона, которая, кажется, охватывала и прилегающие к степи территории русских княжеств (Киевское, Переяславское, Черниговское), насколько вместе с Kiyāw (Киев) и Berezlāw (Переяслав), он отмечает «куманские» города *Qāy (Чернигов?) и *Turūbā (Саков?), где жило, скорее, «черноклобуцкое» население [11, с. 43; 12, с. 13-18]. Тогда во «Внешней Кумании» будет видеть фактическое «Половецкое поле». Принятие половцев в Венгрии в ХІІІ веке привело впоследствии к появлению двух новых названий для тех регионов, где они были размещены – «Маленькая Кумания» (Kis-Kunság, между Дунаем и Тисой) и «Большая Кумания» (Nagy-Kunság, за рекой Тисой между реками Марош и Темеш). Сведения о пространственном распределении мигрировавших туда «семи кланов», об их оседание и интеграции в средневековом мадьярском обществе, а также о сохранившиеся из них языковых остаток (топонимы, антропонимы, диалектные слова и так далее), дают работы венгерских археологов и тюркологов, прежде всего исследования I. Pálóczi-Horváth, Gy. Győrffy, L. Rásony и I. Mándoky-Kongur. Возможные области, населенными куманами в румынских землях, были рассмотрены П. Дьяконом и в работе I. Conea и I. Donnat, в то время как на территории к югу Дуная, в этом отношение не хватает более глубокого исследования.

Наиболее много попыток до сих пор были предприняты для уточнения границ «Половецкого поля», то есть западной ареал «Кыпчакской степи», которой в латинские источники обозначался как «Кумания». Еще в 1877 году Я. Аристов очерчивал территория распространения половцев, учитывая информацию из летописей и сохранившийся топонимический материал. В том же году П. Бурчаков указывал на то, что река Днепр была естественной границы между русскими и половцами, и обосновал свой тезис с анализа русских походов в степь по летописным сведениям. Он описывает границы «половецкой земли» на основе материалов в источниках, но подчеркивает, что для решения этой проблемы должно было привлечь тоже данные из краниологии, археологии и лингвистики. Аналогичный подход К. Кудряшова в 1937 г., когда он рассматривает летописные сведения для похода князя Игоря на половцев, а позднее, в 1948 и 1954 г., еще раз останавливается на маршруте русских в степи, локализирует некоторые топонимы и систематизирует упомянутые в источниках кочевников в семь групп: 1) Лукоморские или Подунайские половцы; 2) Приднепровские или Запорожские половцы; 3) Приморские половцы; 4) Заорельские половцы; 5) Донецкие половцы; 6) Донские половцы и 7) Половцы, обитавшие в степях Предкавказья [13, с. 134]. Автор не упоминает Волжская группа и не занимается с кипчаками к востоку от реки Волги, так как его внимания было сосредоточено главным образом на поход князя Игоря Святославича. До него Дмитрий Расовский также дает описание «Половецкого поля». Он рассматривает куманские территории в целом в рамках «Кипчакской степи», чьи северные пределы достигли границе между лесом и степью, за которой был финно-угорской мир, прослеживает ее очертания на восток, север, запад и юг, указывает на речных сетей и крайних  пределов, до которых достигли кочевники во время своих сезонных миграцией, проникая на территорию своих оседлых соседей [5, с. 74-85, 155-162]. Расовский отверг мысли о половецком «центре» – одна идея, больше подходящая оседлом мире, в то время как кочевники имели, в крайнем мере, два центра (летние и зимние), различные для отдельных групп: 1) Средне-азиатская группа; 2) Волжско-Яицкая группа; 3) Донецко-Донская группа; 4) Лукоморская группа; 5) Дунайская группа [5, с. 165-177]. К сожалению, работы этого, творящего за пределами своей родины, русского ученого остались, вероятно, по политическим причинам неиспользованными исследователями в Советском Союзе, а поэтому – и недостаточно известные даже для некоторые западных специалистов-куманологов.

После Второй мировой войны вопросом о локализации половецких областях обитании занялись советские археологи. Герман Федоров-Давыдов сопоставлял выводы Кудряшова с информацией из половецких погребений и выделил шесть основных групп: 1) Лукоморские и подунайские половцы; 2) Приднепровские; 3) Приазовские (Половцы на Сутени); 4) Донецкие; 5) Донские и 6) Нижневолжские (саксины) [14, с. 147-149]. В свою очередь Светлана Плетнева исходит из ареала распространения так называемых «каменных бабах», в целом совпадающего с контуром «Половецкого поля» (на юге – Крым, Приазовье и Предкавказье; на востоке – Волга; на севере – граница степи и лесостепью; на западе – Приднепровье, за который не были обнаружены половецкие статуи и могильники), чтобы выделить восемь кочевнических групп: 1) Приднепровская; 2) Лукоморская группа; 3) Донская и Донецкая группы; 4) Приазовская или Поморская группа; 5) Нижнедонецкая группа; 6) Предкавказская группа; 7) Крымская группа и 8) Поволжская группа [15, с. 19-23]. Она не рассматривает кипчаков к востоку от Волги и куманы Дунайского региона, которые остались за пределами «Половецкого поля». Его границы отслеживаются более подробно Омелян Прицаком, который, на основе письменных материалов, топонимики, накопления «каменных баб» и концентрация реликты из половецких поселений и погребений, дает наиболее детальная пока «топография» зимних и летних половецких станков (вежи), с изложением: 1) Волжская группа; 2) Донская группа; 3) Донецкая группа; 4) Группы на левом берегу Днепра; 5) Группы Днепровского луга; 6) Азовская группа; 7) Крымская группа; 8) Группа на правом берегу Днепра; 9) Киевская-Корсунская группа; 10) Бугская группа; 11) Лукоморская группа и 12) Дунайская группа [4, с. 340-368]. Петер Голден принимает предложенную Прицаком схему, добавляя еще одну (13) Северокавказская группа, идентифицируемая археологическим материалом. Относящиеся к ней кипчаки кочевали в районе нынешней Кабарды, владея территорией среднего течении реки Кубана, Кумско-Мачинская степь, предгорьях Карачаево-Черкесии и так называемые Пятигоры [16, с. 55]. Они вызвали перемещение местного населения – ираноязычных асов и палеокавказских народов. Согласно П. Голден, группа не была до тех пор знакома в схемах расположения кочевников, но на самом деле о «пред-кавказских половцах» писали уже Кудряшов и Плетнева. На половцах на Кавказе остановился тоже Г. Федоров, допуская, что они возможно смешались этнически с остатками болгаров, которые обитали когда-нибудь в Беленджере на южной периферии Хазарии [17].

Омелян Прицак, вероятно, первый ученый, который пытался выяснить также политическую организацию и субординацию основных половецких кланов и племен в их разделении на два крыла под старым кочевым традициям. До тех пор исследователи перечислили наименования и места нахождения половецких «орд» так, как они были упомянуты в русских летописях – с названия, данные в соответствие географическим показателям (Заорельские, Самарские, Днепровские, Лукоморские, Приморские и пр. половцы) или по их «патроним» (Бурчевичи, Улашевичи, Терьтробичи, Оперлюеве, Урусоба, половци Емякове и т. д.). Прицак однако, ставит больше ясности в отношениях и связях между разделенными средним течением Днепра, так называемых лукоморских половцев (на правом берегу) и Бурчевичей (слева от реки). Левая группа, представляющая более высокопоставленное «восточное крыло», состояла из двух подразделений. Из них более высокого ранга имели Burğ-oγlï (Бурчевичи), которые после 1169 г. начали относиться к переяславским половцам. После монгольского нашествия элементы Burğ-oγlï (Borchol) поселились в комитат Temes в Венгрии, но они покинули область в 1282 году после битвы у озера Hód. Некоторые Бурчевичи были переселены в Хорезм от ханов Золотой Орды. В пятнадцатом веке представители этого клана были в румынских землях; из Бурчевичей ведет свое происхождение и мамлюкская династия Burğ в Египте и Сирии (1279-1390). Опять на левой стороне Днепра находились нисходящие в ранг Ulaš-oγlï (Ulaš-oba, Улашевичи). И их остатки (Olaas) достигли Венгрии – они были размещены в комитаты Heves-Újvár и Külső-Szolnok между Тиса и Кьорош. Правое, более нижестоящее «[юго]западное крыло», также охватывало две группы. Высшая из них It-oγlï (It-oba или Itlär, ср. Итлареева чадь) являются так называемые лукоморские половцы. Имея низший ранг группы в «западном крыле» упоминаются Urus-oba (Урусовичи). Поскольку оба крыла находились в договорных отношениях с русскими князьями, Прицак введет для них выражение «не-дикие половцы», чтобы отделить их от обособившихся на востоке «диких половцев», которые он отождествляет с «Черной Куманией» Идриси [9, с. 1617-1623; 18, с. 114; 4, с. 374-375].

Этот термин (Половци дикiе) появляется в 1146 г., когда русские летописи впервые отмечают и название „Черный Клобук“. Это время после прихода клана Ölberli и его борьба за власть с Qāy, которая борьба, вероятно, способствовала успехам русским начинаниям в степи. В результате кампании Владимира Мономаха, а затем и его сына Мстислава, частью кочевников были изгнаны «за Дон и за Волгу, за Яик», некоторые из них переехали на Кавказ при грузинском царе Davit’ Ağmašenbeli, а другие остались на Дону и Донце, формируя группы «диких» половцев. Они не связывались союзным отношениям с князем Киевским, которые были постоянно поддержаны Черными клобуками, но имели стабильные контакты с другими княжескими ветвями – с Олеговичами, с Давыдовичами и с домом умершего в 1157 г. Юрия Долгорукого [10, с. 298-299]. В любом случае Прицак устанавливает и при них наличие четырех племенных групп – по два на каждом крыле, из которых самого высокого ранга были Terter-oba (Терьтробичи), наверное, управляющий кипчакский клан перед приходом Qāy. К ним относился Котян или Kuthen/Kötän, который переселился перед монгольского давлением в Венгрию, а возможно, и умерший в 1095/6 г. Тугорта(р)кан (Tugor-qan). Впоследствии Terter-oba дали болгарской царской династии Тертерей. Их название встречается как куманский антропоним в Венгрии (Turtel < Tört-oγul) и в имена молдавских и валахских «бояр» в пятнадцатом веке (Törtaba). Как «дикие половци» Terter-oba жили краю Дона, в Крыму и на Северном Кавказе, рядом с Ete-oba (Етебичи) – вторая, более нижестоящая группа в крыло. К востоку от него, в системе Нижней Волги, было расположено другое крыло «диких половцев», что также охватывало две группы – более высокие по рангу Toqs-oba (Токсобичи) и имеющие более низкий статус Qul/Qol-oba (Кулобичи/Колобичи) [18, с. 115; 4, с. 375-376]. Toqs-oba проникли в Валахию, где около 1428 г. упоминается боярин Toxaba; их имя встречается и среди египетские мамелюков. Четыре названия были отмечены также в мусульманских источниках, например, при Ибн-Халдун, Абу-Хайян, Ан-Нувайри: Dwr.t, Dūrut (ср. Terter-oba < тюрк. dört/tört «четыре»?), Yetebā (ср. Ete-oba < тюрк. yeti/yedi «семь»?), Tuqs-ubā (ср. тюрк. toquz «девять»?) и Qulābā oġlī (ср. Qul-oba).

В дополнение к Терьтробичи, только еще Токсобичи были зафиксированы в регионе Дуная – их потомки были известны в румынских земель в ХV веке. Вполне возможно, что оба клана соревновались в борьбе за превосходство над «дикими» половцами, тем более, что Toqs-oba были расположены в «восточном» крыло, и в соответствие с ориентацией половцев они надо было – вопреки Прицаком – обладать более высоким рангом, чем Terter-oba. Сохранилось эхо от этого соперничества в более поздней мусульманской литературе – согласно Ибн Халдуну, кто-то Minguš из кипчакского племени Dwr.t был убит *Aq-Köbäk-ом из племени Tuğs-oba. Если такое соперничество существовало и в до-монгольский период, оно можно объяснить с позиции этих двух групп в «половецком мире». В соответствии с Прицаком, Terter-oba был управляющий кыпчакский клан до пришествия Qāy – им принадлежали первые половецкие ханы B[o]luš и Sokal/Saqal, с которыми встретились русские. Позже, в конце 60-х годов ХІ века, они были вытеснены новыми пришельцами Qāy (Каепичи < Qāy-opa), к которым принадлежал знаменитый хан Боняк/Μανιαχ (умерший в 1117), сын хана Ясень/Осень (умерший в 1082), а в 1100 г. край Донец появились и Ölberlü (Олбеплюеви), во главе с ханом Шарукан. Около 1116/17 г. наступила стабилизация в степи, так как Ölberlü и Qāy поделили власть на двусторонний принцип – верховный «каган» стал глава Ольберлю, а его соправитель – глава Кай [18, с. 113]. В последующие набеги главный половецкий хан был из рода Ölberlü, а другой – из рода Qāy и Прицак иллюстрирует это наблюдение с примерами из 1174, 1185 и 1222 г. Такое двоевластие, однако, существовало, наверное, и в предыдущий период – часто Боняк и Тугоркан действовали совместно и если первый был связан с кланом Qāy, то другой спадал на более ранний куманский династический род, чьи потомки являлись Terter-oba. Голден, который добавляет к «диким половцам» также так называемых Отперлюеви (< *Alp-erlü), прослеживает на основе российских и грузинских письменных источников родословной Кончака/Könček. Он был потомком Šaru-qan, на которого был назван главный половецкий город Шарукан (Чешуев), так как находящейся к западу от него другой город Сугров, получил имя Шаруканого брата Сугр. Голден обращает внимание на то обстоятельство, что в связи с похода князья Игоря (1185) старый русский историк В. Татищев, опираясь на уже потерянные источники, писал о двух Кончаковцы – один Казибарович, а другой Тускобич, которые название может быт искаженной форме Туксобич/Токсобич, откуда ученый приходит к выводу, что Шаруканиды были среди правящего клана Toqs-oba [10, 306]. Это объяснило бы претензии Токсобичев за господство над «дикие половцы» (Кончак действительно становится одним из самых могущественных ханов), тем более с учетом связи Шарукана с харизматическим для всей «Кипчакской степи» клан Ölberlü, который дал также династия султанов Дели (ХІІІ век). Вот почему Toqs-oba были расположены в «восточное крыло» и даже формально заняли более высокопоставленная позиция по сравнению с Terter-oba.

Восстановленное группирование половцев («не-дикие» и «дикие») на восточное и западное «крыло» с двух основных подразделений в каждом (которые не исчерпывают все упомянутые в источниках половецких родов и племен) соответствует четырехкратным модели усвоения евразийском степном пространстве, известен еще времени ранней организации государстве хунну. Может быть, это заставило Прицак использовать и титул «каган», которая была слишком неудачная для «слабой федерации» от племен, какими были куманы-кипчаки. Но хотя среди них не хватало иерархической организации одной степной империи, элементы ее «двукратное» разделения левого и правого крыла существовали бы как отголосок более архаичной структуры общества. Это, однако, вызывает вопросы, не без значения для средневековой истории Восточной Европы. За пределами основных групп «не диких» и диких» половцев в источниках есть упоминания имен «ханов» и/или «орд», чье точное место в обществе иногда трудно определить. Недостаточно выяснены также отношения между Ölberlü и Qāy в восточноевропейской части степи (в «Поле половецкое»). Власть на восток от Волги была в руках Ölberlü, но придерживались ли и кочевники на запад от нее принципа «двоевластия» (соперничество Terter-oba с Toqs-oba как будто намекает на оспаривание легитимности Ölberlü). Можно ли предположить, что к востоку от Днепра властвовали Ölberlü, а на западе остались в основном Qāy, или существовала смешивания роли их по обе стороны реки? Как были сгруппированы половцы в рамках каждого «крыло»? Если Боняк (от Qāy) и Тугоркан (от Terter-oba?) были представители соответственно половцев с левого и с правого берега Днепра, а затем мы видим Боняка (уже справа) в союзе с Шаруканом (от Ölberlü), как было впоследствии разделения власти между Qāy и Ölberlü внутри отдельных крыльях? Функционировал ли двусторонний принцип также на «микро уровне», т. е. относились правящие элиты двух подразделений в данное крыло к тому же роду (только к Ölberlü, только к Qāy) или, скорее, они происходили из различных династических кланов (Ölberlü для главной и Qāy для более низкая в ранге группы, соответственно Qāy для главной и какой то другой для вторичной группы)? Выяснение этих вопросов поможет понять, какие, например, (Ölberlü, Qāy или какие-либо другие) были Burğ-oγlï и Ulaš-oγlï, чьи фрагменты проникли в Венгрии, как и предположить, кто на самом деле – Borchol или Toksoba – имели более высокий престиж в румынских землях.

Делает впечатление, что название «диких» половцев (без этого Qul-oba) могут быть объяснены из тюркских числительных в сочетание с oba/epa „род“. Так имя Terter-oba позволяет быть объяснено как «Четыре рода» от тюрк. tört «четыре» или от тюрк. tört + er «четырех мужчин» (араб. dwrut могло тогда быть истолковано и как форма разбитое множественное число в значение «четырех» того же числительно); для Toqs-oba предполагается связи с тюрк. toquz «девять» (то есть «Девять рода»), а для Ete/Yete-oba – связи с тюрк. yeti «семь» (т. е. «Семь рода»). А так как «дикие» половцы появились после российских кампаний в степи, родившие перестановки среди кочевников, прогоняя многие их элементы на востоке, то не исключено, что приведенные выше имена возникли после перегруппировки отломки былых «племен» в новых военно-политических альянсов из 4, 7 и 9 «рода», к которым присоединилась и группа Qul/Qol-oba (< тюрк. qul «раб» или qol «разветвление, ветка; отряд, крыло, фланг»). Ее название отчасти соответствует с именем поселившийся в Венгрии (в комитат Csanád к югу от Марош) род Koor ~ Kool, для которого Палоци-Хорват не обнаруживает восточных параллелей, но что он извлекает из уйг. qoγur «маленький, мелкий». Еще в 1952 г. Б. Рыбаков допустил, что «дикие половцы» представляли собой остатки куманов, разбитые у р. Донец в русских походах в 1111-1116 гг. По его словам, они охватывали несвязанные кровым родством семей и родов, которые до тех пор принадлежали к различных предыдущим «ордам» [7, с. 44]. Это объяснило бы специфический тип названий новых объединений, контрастирующих с половцами Отперлюеви, Ельтукови и т.д., которые возможно были связаны кровным родством. К западу от них по обе стороны Днепра имена «не диких» половецких групп были оформлены на другом принципе. It-oγlï или Itlär, например, означает по тюркски «Сын[ы] собак[и]» или «Собаки» и намекает на тотемные  верования. Как главное подразделение справа It-oγlï были среди куманов, участвовали в походах Боняка, который сам практиковал шаманизм своих предков. Название Urus-oba, которые объясняется с Urus «русские», *Ur[u]s «а[о]рси» или иным образом, позволяет различные интерпретации. Имя Ulaš-oγlï происходит от тюркского глагола ulaš – «достигать, соединять, объединять», что вполне подходит для союза из несколько компонентов. Для Burğ-oγlï также предложены разные этимологии – от burč «перец» до börü «волк». Гипотетически к ним можно было бы добавить и возможность для сопоставления с более ранней формой Burğ-an «болгары», без отсюда искать обязательно связи с какие-то кипчакизированые потомки [прото]болгар.

Все это не выясняет, а, скорее, усложняет вопрос этнического состава отдельных групп и их связь с тем или иным управляющим кланом. Какие, например, были Бурчевичи? С. Плетнева, которая извлекает название от тюрк. börü «волк», считает их как «орду» Боняка, основывая себя и на магическо-шаманистические действия хана перед поражением Венгров в 1097 году. Тогда он отделились в полночь от войск и начал выть как волк, призывая духов предков. Волки ответили, и Боняк посчитал это счастливым знаком. Одна такая гипотеза отвечала бы пространственной организации куманов после появления Qāy, к которым относили Боняк, т. е. слева от Днепра, где располагали себя Бурчевичи (между Днепром и р. Волчая – там находились тоже наиболее крупные скопления «каменных баб»), и какой позиции подходить более престижном династическом роде. Но Боняк действовал главным образом в западном направлении. It-oγlï тоже связаны с ним, а в поражении венгерских рыцарей в 1097 г. принимал участие и Altun-opa из правой группировки Urus-oba. Когда летом 1096 г. половцы вторгались в Россию, чтобы отомстить за убийство Итларя и Китана, которые год назад пришли заключить «мир» с Владимиром Мономахом, поход на Киев возглавил (Куря и) Боняк, а на Переяслав пошли с юго-востока воины Тугоркана. Это говорит о том, что владения Боняка были расположены на правом берегу Днепра, а «вежи» Тугоркана находились на левой стороне реки [19, с. 273]. В Итларе и Китане могут просматриваться ханы двух главных подразделений, которые в отсутствие Боняка и Тугоркана (в 1095 г. оба поддержали «Псевдо-Диогена» в его попытке захватить византийский трон) возглавляли приднепровских половцев. Имя Итларь напоминает том, ведущей правой группировки Itlär (It-oγlï), имеющего чисто тюркскую этимологию, а имя Китан указывает на прамонгольских киданей (Qïtañ) и можно предположить, что левая неназваной во имя более высокопоставленная группа, на чье место в ХІІ в. появляются Бурчевичи, была во главе с Qāy. Но где-то вписывается Тугоркан, кто видимо управлял левым подразделением? Только после его смерти Боняк возглавил и его группы, чтобы подключится позже с проживающей далеко на востоке Щарукан (из клана Ölberlü?). Могли ли Боняк и Тугоркан принадлежать к той же династическому роду (Qāy), который постепенно наложил себе и к западу от Днепра? Или во второй половине ХІ века куманы еще не были сгруппированы по известной схеме? Можно ли считать (в отличие от Прицаком), что не Тугоркан, а, скорее, Боняк был потомком того куманско-кипчакского клана, который управлял степью до прихода Qāy? Доминировали ли действительно Ölberlü и к западу от междуречий Урала и Волги? И насколько, в конце концов, они отличались от также пара- (или прото-)монгольским по происхождению Qāy, после того, как Голден склонен признать родственную связь между ними?

Имена обоих ханов сохранились в украинском фольклоре, где в так называемых былинах поется для «шелудивого Буняка» [намек на сверхъестественные магические способности?]  и для «Тугарин Змеевич», а это, как будто связывает и Тугоркана с «рода змеи (змии)» Qāy. Расположенные на востоке вдоль Дон и Донец половцы были возглавлены в начале ХІІ века Щаруканом, который как обычно считается представителем Ölberlü. Это может быть и так – во всяком случае, с его появлением произошло изменение властных отношений в «Поле», что нашло отражение в названиях развернутых там «половецких городов». Тогда, наверное, главная ханская ставка получила имя Шарукан (вместо Осенев, по имени хан Осеня – отец Боняка), правая была названа Сугров на Сугр – брат Шарукана, а левая стала Балин. Но Шарукан (alias Осенев) был известен также как Чешюев/Чешлюев, которое название происходит от русское слова «чешуя», а это указывает на один из возможных интерпретаций имя Шарукана из ст.чув. *šarkan > венг. sárkány «змея, дракона». Разбросанные в былые половецкие земли топонимы, как «Змеевое городище», «Змеев курган» и т. д. как будто указывают на особое значения змея / дракона, по крайней мере, среди часть куманов-половцев. Дракон является очень древним символом, связанный с мудростью и силой. Как универсальный знак он был известен монголов, которые изображали его на их флаги, а может быть, и более ранних конных народов (печенегам?), включая и [прото]болгарам. Мы видим его и на кольце женатый о половчанке царь Калоян – третий брат из основателей Асеневой династии в Болгарии, о которой допускается совместное болгаро-куманское (или валахо-куманское) происхождения. В любом случае образ дракона в болгарском фольклоре предполагает, скорее, восточных влияний, чем связь с автохтонного балканского населения. И среди восточных славян этот сказочный персонаж, кажется, проник из Азии в ходе великого переселения народов, что изменило этнополитическую карту Европы.

Но и Ölberlü/Ölperli, которые имя Голден отказывается этимологизировать, предпочитая отнести его к неизвестным до сих пор название места (ороним?), в то время как другие ученые объясняют его как Olber/Alper от *Alp-er[i] «мужчина-герой» [20, с. 135; 21, с. 326; 22, с. 42],  также имеет своеобразные «болгарские параллели». Оно фигурирует в одном приписываемое [прото]болгарам поэтическом наследии. В сомнительных с точки зрения его подлинность эпоса Шан кызы дастаны [23], где переплетаются урало-алтайские (сибирские, тюркские) и иранские мотивы, говорится о деяния альпов (богов-героев) и происшедших из них ельбиров (богатыри-гиганты). Первый термин засвидетельствован в древнетюркские надписи ( alp «герой, храбрец; смелый, отважный»), и среди находившихся под персидского влияния сельджукские турки – один из их султанов носил название Alp-Arslan «герой-лев» (1063-1072 гг.). Слово может быть индо-европейского происхождения, потому что мы находим его в германской мифологии, например в нем. Alp «вид гном»; [à] кошмар (ср. Alptraum «кошмарный сон»); Alb «хороший или злой дух; упырь, вампир; кошмар»; Elf, Elfe «эльф, эльфа» = англ. elf «фея». Фонетическое (отчасти и семантическое) соответствие между альпами и эльфы, связанные с репродуктивной силы природы, с подземным и небесным миром (что само по себе относится к довольно древний мифологический слой) позволяет термин альп восприниматься и как «дух», а альп Ельбеген – как двуглавый дракон (sic). Согласно поэме, от отношений божественных альпов с людьми родились так называемые ельбиры, имеющих легендарных сил. Их обозначение, однако, по аналогии славянского слова Обри «великаны, гиганты» (от авары), могло бы возникнут также от имени некогда доминирующий в Поволжье могущий династический клан Ölber[l]i. Это говорит о возможно более позднем и не обязательно болгарском происхождении литературного памятника, который приписывается Прицаком волжским татарам.

Без учета дискуссии вокруг подлинности, датировки или атрибуции источника, пример с дракона и ельбиром (< алп-ери) свидетельствует об устойчивости одной старой традиции, которая была поддерживаемой и обогащаемой за счет включения дополнительных элементов в мульти-этническом комплексе по имя «куман». Было ли среди них и в какой степени также кипчакизированные болгарские и хазарские «потомки» аналогично интегрированных в кочевом обществе остатки алано-язычных ясов (асов), теперь трудно установить. Доказанное половецкое языковое воздействие на армянские и иудейские общины в Северном Причерноморье, т. е. над группами традиционное городское население с богатой собственной культуры и тысячелетний исторический опыт, говорит в пользу такой возможности. Но комбинация между ельбиры, драконы и бурджаны, как и бурджанско-болгарский субстрат карачаевцев, балкарцев и кумыков в Северном Кавказе, использующих в нынешнее время кыпчакские идиомы, не имеет достаточно надёжную основу для того, чтобы строить убедительные выводы об объявленных в одним средневековым апокрифом «одна треть куманов, которые назвали [себя] болгар».

И все же роль куманов-кипчаков в средневековом болгарском государстве не следует подминать. Их элементы проникли на византийской территории среди перемещенных там отломок печенежского и (ог)узского населения. Постепенно пришельцы интегрировались в новой среде, сохраняя элементы своей традиционной культуры. В двенадцатом веке на Балканах уже было население смешанного этнического происхождения, которое византийские источники называли «миксоварвары». К ним принадлежали и основателей «Второго болгарского царства», братья Петр и Асен. Они были первого или второго поколения от брака поселившихся южнее Дуная выдающего кочевого воина с местной болгаркой христианкой. Названия их отца не сохранилось, но они были внуки «скита» (кумана?) Борила. Кажется, на нем был назван сын сестры Асеней – их племянник Борил, который занял престол после убийства третьего брата Калояна. Может быть по аналогии предположить, что и сам Асен (с прозвища Белгун < тюрк. bilgün, bilgin «мудрый, знающий») носил имя каково-то своего прадеда. Но единственный известный более ранней его тезка был умерший в конце ХІ века половецкий хан Осень (Ǻsen), отец знаменитого Боняка и глава Кай (Qāy) при их появлении в Европе. Вторжения куманов в Византии совпадают с эпохи Боняка, кто на протяжения десятилетий возглавлял западное половецкое крыло. К нему принадлежали и те куманские группы, которые проникли ближе к Дунаю, в том числе и на южном берегу реки. В таком случае и «скит» Борил наверное спадал к ним, а то обстоятельство, что один из его уже болгарские внуков был назван Асен, может быть намекает на имя Борилого отца. Означает ли это, что Асени из Болгарии были через своего куманского деда родственно связаны с Асеневой династией Кай, а отсюда, возможно, и могучим Боняком, можно только спекулировать. Так же, как и с параллель между изображением дракона на кольце царя Калояна и идентификации Кай со «змеиным/Змиевом (на)роде». Несмотря на смешанном происхождении Асеневых, в политической их деятельности они всегда проявлялись как болгарские правители. При борьбе с внешними врагами, однако, они смогли постоянно полагаться и на куманскую союзную поддержку.

Стоит отметить, что среди поселившихся в Венгрии семь куманских родов вообще не упоминается княжеский клан Котяна/Kuthen (Terter-oba). Это приводит к выводу, что куманы, принадлежащие к нему, не откликнулись на призыв короля Белы ІV, чтобы вернуться в Венгрии после отхода татарской угрозы, а остались в болгарском северо-западе, положив начало боярского рода, из которого позже возникает династия Тертеров (1280-1322 гг.). Последующие ее на престол в Тырново Шишманы берут свое начало из того же региона – от бояр из Видина Шишман и его брат Белаур, чьи имена имеют тюркская этимология. Они числились к поднятым на видных постов родственники и ближние царя Георгия І Тертера (1280-1292 гг.), часть которых (Ельтимир, Балик, Дырман, Куделин и т. д.) – судя по их названия – имели куманское происхождение. По некоторым данным, сын первого Шишмана – царь Михаил ІІІ Шишман (1323-1330 гг.) был двоюродный брат сына Тертера, Феодор Святослав (1300-1322 гг.). Отсюда и предположение, что когда в Тырново в 1292 г. при поддержке татарского хана Ногая взошел узурпатор Смилец ([< *Исмаил + -ец?], 1292-1298 гг.), бояр Шишман провозгласил себя царем и преемником Георгия І Тертера [24, с. 24, зам. 59], вероятно, и из-за своего родства с кланом Terter-oba. Так и три доминирующие династии Второго болгарского царства были в той или иной степени связанных с куманами-кипчаками. Их союзные (и наемнические) отряды помогали в военных начинаниях болгар, а их остатки интегрировались среди местных жителей, о чем свидетельствуют и ряд «восточных» имен болгарах христиан в первые века османского владычества [25]. Таким образом, Болгария оказалась периферийная зоной куманско-кипчакского пространства, через которое она была связана во времени и пространстве с восточной периферией казахской степи – там, где когда-то возникло Кимекское государство, а вместе с ним началось подъем и кыпчакской общности.

Список литературы

  1. Бартольд, В. Н. Новый трудъ о половцахъ. – Русскiй историческiй журналь, 7, 1921, 138-156.
  2. Новосельцев, А. П. Половци. – Советская историческая энциклопедия, 11. М., 1968, кол. 284.
  3. Golden, P. B. Cumania II. The Ölberli (Ölperli). The Fortunes and Misfortunes of an Inner Asian Nomadic Clan. – Archivum Eurasiae Medii Aevi, 6, 1986 (1988), 5-29.
  4. Pritsak, O. The Polovtsians and Rus’. – Archivum Eurasiae Medii Aevi, 2, 1982, 321-380.
  5. Расовскiй, Д. А. Половци, ІІІ. – Seminarium Kondakovianum, 9, 1937, 71-85.
  6. Lăzărescu-Zobian, M. Cumania as the name of thirteenth century Moldavia and Eastern Wallachia: Some aspects of Kipchak-Rumanian relations. – Journal of Turkish Studies, 8, 1084, 265-272.
  7. Рыбаков, Б. А. Русские земли по карте Идриси 1164 года. – Краткие сообщения Института истории материальной культуры, 43, 1952, 3-44.
  8. Плетнева, С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. – В: Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Т. 1. М.-Л., 1958 (= Материалы и исследования по археологии СССР, 62).
  9. Pritsak, O. Non-“wild” Polovtsians. – In: To honor Roman Jakobson, II. The Hague – Paris, 1967, 1615-1623.
  10. Golden, P. B. The Polovci Dikii. – Harvard Ukrainian Studies, 3-4, 1979-1980, 269-309.
  11. Lewicki, T. La „ville“ comane de Troia. – Revue des Études Slaves, 25, 1949, 39-44.
  12. Lewicki, T. Sur la ville comane de Qāy. – Vznik a pocátky Slovanu, 2, 1958, 13-18.
  13. Кудряшов, К. В. Половецкая степь. Очерки исторической географии. М., 1948.
  14. Федоров-Давыдов, Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. Москва, 1966.
  15. Плетнева, С. А. Половецкие каменные изваяния. – В: Археология СССР. Свод археологических источников. Е 4-2, 1974, 200 с.
  16. Golden, P. B. The Qipčaqs of Medieval Eurasia. An Example of Stateless Adaptation on the Steppe. – In: Rulers from the Steppe: State Formation on the Eurasian Periphery, eds. G. Seaman, D. Marks. Los Angeles, 1991, 132-157 (= Ethnographics Monograph Series, Monograph No. 2).
  17. Федоров, Г. С. К вопросу, о пребывании Половцев в Дагестане. – В: Проблемы археологии и этнографии, вып. 1. Л., 1977, 76-82.Л., 1977, 76-82.
  18. Прiцак, О. Половцi. – Украïнський iсторик. Журнал Украïнського iсторичного товариства. Нью Йорк – Мюнхен, 1-2 (37-38), Рiк Х, 1973, 112-118.
  19. Плетнева, С. А. Половецкая земля. – В: Древнерусские княжества Х-ХІІІ в. М., 1975, 263-272.
  20. 20. Rásonzi, L. Les anthroponzmes comans de Hongrie. – Acta Orientalia Acad. Sci. Hung., 20, 1967, 135-149.
  21. Гордленский, В. А. Что такое „босый волк? (К толкованию „Слова о полку Игореве“. – В: Известия АН. Отделение литературы и языка. Т. 6, 1947, вып. 4, 317-337.
  22. Menges, K. H. The Oriental Elements in the Vocabulary of the Oldest Russian Epos, “The Igor’s Tale”. – In: Supplement to “Word”, vol. 7 (Monography No. 1). New York, December 1951.
  23. Микаил Бащу Ибн Шамс Тебир. Сказание за дъщерята на хана. Епосът на прабългарите, 882 г. София: Издателство Агато, 1997.
  24. Павлов, П. Куманите в обществено-политическия живот на средновековна България (1186 – началото на ХІV в.). – Исторически преглед, 1990, № 7, 16-26.
  25. Стоянов, В. Bulgaro–Turcica, 3-4: История на изучаването на Codex Cumanicus; Кумано-печенежки антропоними в България през ХV век. София: ИК Огледало, 2000, 320 с.